Циклопедия - [56]

— Но-но! — царь погрозил пальцем. — Педрон мне друг…

— Но истина дороже! — закончил сын, качая головой.

— Умный, что ли? Я тебя сейчас челом-то об стол как тресну, будешь знать.

— А я вам, батенька, очи ваши ясные выцарапаю!

— Что-о?! — Царь вскочил с лавки, опрокидывая стол. — Да как ты смеешь, холоп, на отца своего руку поднимать! ТОПОР МНЕ!

— Пошто топор, так бейте! — закричал сын, тоже вскакивая. — Ежели нет в вас ничего святого, колите меня, режьте!

— Помедленней, пожалуйста. Я записываю, — прервал дискуссию Саныч, поднимая глаза на спорящих. — Сей исторический факт не должен дойти до предков в искаженном виде. Говорите четче, государь батюшка.

Царь кивнул, подошел к писцу и скрестил руки на груди.

— Значит, так. Пиши. И в день тринадцатый от Ярилы Коленопреклонника разгневался царь Иоанн Четвертый на сына своего…

— Ну, я пойду пока? — тихо спросил из-за его спины сын.

— Пшел прочь на горох! — рявкнул Иоанн Грозный, гневно раздувая ноздри. — До утра стой и молись, чтоб я тебя к опричникам не отправил. Понял?

— Как же не понять, батюшка… — Сын закивал пуще прежнего и, пятясь, скрылся за дверью.

— Пиши дале. Взял Иоанн Грозный стеклянную чернильницу…

— А может, чего потяжелее? — спросил Саныч, старательно выводя буквы. — Голова, она, государь батюшка, костяная. Чернильницей не расшибешь.

— Хорошо. Сам допишешь, раз такой смекалистый. — Грозный царь тряхнул головой, — В общем, убил он сына своего, и сжал его в крепких объятиях, и запричитал: "На кого ж ты меня, родимого, оставил…"

"Ты готов?" — глухо спросил далекий голос Ирдика.

"К чему?"

И тут наступила темнота.

3

"Забросил я тебя, сам не знаю, на сколько времени назад! — сказал в голове голос Ирдика. — Тыщи на три, не меньше. Уж если там ничего не выяснится, то я даже не знаю, что делать".

А следом другой голос тихим, зловещим шепотом произнес:

— Тсс. Не время вздыхать. Враг услышит, оставит от нас рожки да ножки.

Голос был реальным и доносился из темноты. Под ногами, между тем, появилась твердая, хоть и слегка неровная земля. Саныч хрипло дышал и все норовил кашлянуть, но сдерживался и затыкал рот кулаком.

Куда-то шли.

— Факел-то хоть зажечь можно? — спросил кто-то сзади тихим же шепотом.

— Увидят враги и вырвут тебе язык! — сказали спереди. — Дойдем до дверей, а там уже и светло будет.

— Что ищем-то хоть? — спросил Саныч. Кажется, его прихватили за компанию, не удосужившись объяснить, что вообще происходит.

— Источник огненной воды Маптух Мам-мая! — сказали шепотом спереди. — Она дарует людям свободу и наслаждения. Одного глотка достаточно, чтобы постичь все радости земной жизни.

— А еще говорят, что две капли огненной воды взывают к богам и они смилостивятся и исполнят любую твою просьбу, — сказали из-за спины.

— Греческую смоковницу хочу, — дрожащим от возбуждения голосом сказали спереди, — и рабов пять тысяч, и плантации около Нила.

— Губу раскатал, — хмыкнули сзади. — Кто ж тебе вот так даст плантации?

— Боги. А если шесть бочек такой воды выпьешь, то появится тебе Дева В Белом и будет жить с тобою вечно, до самой твоей смерти.

"Которая будет быстрой. С белой горячкой еще никто долго не жил", — подумал я, догадавшись о подоплеке разговора.

Самое странное в происходящем было то, что Санычу не хотелось выпить. Мысли его были ясными и плавали вокруг лениво и неторопливо, словно пескари в прогретом солнцем пруду. Правда, смутные сомнения насчет огненной воды не давали мне покоя. Кажется, мы угодили в тот период, когда нашего общего знакомого пристрастили к алкоголю. Словно услышав мои рассуждения, в эфир вклинился голос Ирдика:

"Ну, как?"

"Вроде нормально. Саныч не пьет, — сказал я, — только ничего не видно. Идем мы куда-то".

"Ну, ты продолжай говорить. Я тебя еще немного подержу. Вдруг что интересное разузнаешь? А я пока схожу на кухню, разберусь кое с кем, чтоб не лез в чужие сеансы гипноза".

"Я в сеансы и не лезу, — раздался оскорбленный до глубины души голос графа Яркулы. — Я мысли читаю".

"Тоже запрещено", — сказал Ирдик и затих.

В это время кто-то шедший впереди остановился. Саныч ткнулся носом в его спину и тоже замер. Сзади ткнулись в его спину.

— Дверь, — сказал первый страшным шепотом. — Дверь в святая святых храма Маптух Мам-мая! Открывать?

— А для чего мы сюда шли? — спросил Саныч слегка раздраженно. — Сандалии стаптывать? Открывай давай!

Судя по всему, первый долгое время шарил по двери, ища ручку. Затем дверь с тихим скрипом открылась. Длинный коридор залил яркий дневной свет. Саныч инстинктивно прикрыл глаза ладонями, а когда убрал их, то увидел перед собой взлохмаченную голову шедшего впереди. А за головой… за головой раскинулся широкий простор храма.

Красота покоев поражала воображение. Саныч никогда не видел столь идеального пола, выложенного мраморными плитками. Стены, исчезающие в прохладном полумраке, тоже были покрыты мозаичными украшениями. А в центре зала высилась огромнейшая статуя языческого бога Маптух Маммая. Маптух сидел на стуле, положив руки на колени, и смотрел прямо перед собой. Его шесть глаз были устремлены к широкому окну, сквозь которое врывались в зал солнечные лучи. Рога на голове расходились в стороны. Длинная, густая борода покоилась на груди. У ног языческого бога был сооружен небольшой бассейн, в который резвым фонтанчиком вливалась огненная вода.