Цигун и жизнь, 1996 № 04 - [24]

В «Церковных анналах» Одорика Райнальда под 1307 г. есть запись в связи с назначением Монтекорвино архиепископом: «Дабы разделить с ним в будущем труды и славу, Папа прислал некоторых других духовных лиц, подчиненных ему как архиепископу Камбалека (Ханбалык, то есть «ханская столица» или «ханский город» — средневековое тюрко-монгольское название Пекина — В.К), и предписал, чтобы они были рукоположены в сан епископский. Этими мужами, которым доверили задачу озарить великую провинцию светом веры для темного Востока, были Андрей из Перуджи, Николай из Бантри, Герард, Ульрик, Сайфуст, Перегрин из Перуджи и Гуильельм из Виллановы, братья ордена францисканцев, имена которых достойны бессмертия, так что мы не могли обойти их молчанием».

О судьбе этих семи или восьми миссионеров, трое из которых скончались на пути в Китай, мы знаем по письму Андрея из Перуджи, отправленному общине францисканского монастыря родного города в январе 1326 г. из Зайтона — нынешнего Цюаньчжоу, бывшего в XIV веке крупнейшим портом на юге Китая. К 1326 г. он единственный остался в живых из посланцев 1307 г. и занимал в Цюаньчжоу епископскую кафедру. Андрей из Перуджи сообщал о значительных успехах католической миссии в Китае. В Цюаньчжоу «одна богатая армянская госпожа построила большую красивую церковь, которая, по указанию самого архиепископа, была сделана кафедральной». Сам епископ Андрей много лет получал «вспомоществование императора, которое в генуэзских деньгах составляет около ста золотых флоринов в год».

О выполнении основной задачи миссии епископ Зайтонский писал трезво и скромно: «А в этой громадной империи воистину есть люди любой нации, какие только существуют на земле, и люди любой секты. И каждому дозволено исповедовать свою веру, ибо держится тут мнение, или, лучше сказать, заблуждение, будто каждый найдет спасение в своей религии. А посему и мы можем проповедовать свободно и без опаски. Никого из иудеев и сарацин (мусульман — В.К.) не удалось нам обратить, но из язычников очень многие были крещены. Правда, немногие из крещеных идут по правильному пути…»

Прибытие братьев-миноритов так вдохновило Джованни Монтекорвино, что в 1310 г. ему удалось обратить в католичество самого императора Уцзуна — хана Хайсана. Событие это не имело большого значения — Хайсанхан умер в следующем году.

Гораздо важнее было другое — Монтекорвино начал историю католических миссий и общин Китая.

Мы не знаем точно, в каком году окончил земную жизнь архиепископ Ханбалыка, патриарх всего Востока, францисканский викарий «Татарии, или Катая». Подсчеты разных специалистов указывают на годы между 1328 и 1333.

Величие дел Джованни Монтекорвино при всей скудости сведений о нем самом настолько очевидно, что нам остается лишь восхищаться выдающимися личными качествами этого человека: огромной силой воли, исключительной скромностью и несомненным обаянием. Становится понятно, почему и современный многотомный справочник «Новая католическая энциклопедия», также не давая даты смерти, заканчивает статью о Монтекорвино словами: «После кончины в возрасте 82 лет его оплакивали равно нехристиане и христиане».

Китайское искусство чаепития

Куда бы ни забросила судьба китайца, всюду вслед за ним появляется обычай чаепития. Китайцы первыми открыли тайну черного листа, и привычка пить чай имеет в Китае многовековую историю. Когда вы приезжаете на Тайвань, то нередко можете увидеть людей почтенного возраста, которые сидят по двое и по трое в тени храма, примостившегося в какой-нибудь старинной улочке. Они устроились вокруг простого, но изящного, размером с кулак, чайника, в руке у каждого — миниатюрная чашка, величиной не больше обычной чарки для вина, и течет размеренная беседа, перемежаемая неспешными глотками освежающего напитка. Это традиционная церемония «чая для пожилых» (лао-жэнь ча). Или же, оказавшись на одной из вечно бурлящих улиц Тайбэя, вы вдруг слышите знакомый тонкий аромат и, подняв голову, замечаете вывеску, состоящую из одного иероглифа — («ча»). Это значит, что вы стоите у входа в «салон чайного искусства». Если перспектива знакомства с китайским чаем кажется вам заманчивой, то местный эксперт с готовностью посвятит вас в основы гунфу ча, или традиционного ритуала настаивания и дегустации чая.

Чай — неотъемлемая часть жизни каждого китайца. Старая китайская поговорка гласит: «Переступив через порог своего дома, прежде всего позаботься о семи вещах: топливе, рисе, масле, соли, соевом соусе, уксусе и чае». Традиция чаепития уходит глубокими корнями в историю Китая: она насчитывает более тысячи лет.

Во времена династии Тан (618–907 гг.) жил некто по имени Лу Юй. Юношей принявший постриг в одном из буддийских монастырей, а впоследствии возвратившийся к мирской жизни, Лу Юй более всего известен тем, что, собрав воедино крупицы знаний своих предшественников и современников, написал первый в мире сводный научный труд, посвященный чаю — «Чацзин» («Трактат о чае»). Выход этой книги способствовал популяризации искусства чаепития во всем Китае, превратив в заядлых почитателей этого напитка и императора с его министрами, и последнего уличного бродягу. Более того, чай вскоре после этого прижился во многих соседних странах — Корее, Японии, государствах Юго-Восточной Азии.