Цифровой журнал «Компьютерра» 2012 № 51 (151) - [5]
Цицеро — шрифт, Всем известный давно, Назван так В честь Цицерона, В веке пятнадцатом Стало оно - Это открытье - Законом! Письма тогда Цицероновы Рим Так отпечатал Впервые, Новым тисненьем Любуясь своим - Крупные буквы, Живые.
Правда, ко времени Цицерона всадники уже стали «всадниками, не седлавшими коня». То, что имущественный ценз должен был позволить этой категории граждан прибывать в строй войска на коне и со своим оружием, было забыто — они занимались торговлей, брали на откуп провинции, витийствовали в судах. (То, что в русском Синодальном переводе переведено «мытарями», в английской King James Bible — publicans, откупщики, крайне малосимпатичная разновидность дельцов.) А отец Марка решил озаботиться более высокой карьерой для сына. Он привёз пятнадцатилетнего мальчика в Город, где тот получил прекрасное образование и начал выступать в судах.
Время тогда было весёлое. Луций Корнелий Сулла сделал великое открытие: как только служба в легионах перестала быть священной обязанностью граждан, а стала средством заработка для неимущих, эти гибкие и мощные части оказались прекрасно применимы для решения политических задач. А Рим штурмуется по тем же законам тактики, что и всякий другой город (особенно смешно, что жертвой Суллы стал Марий, проведший ту самую реформу с профессионализацией армии).
Ну а военная сила превосходно конвертируется в собственность — для этого были придуманы проскрипционные списки, по которым имущих резали, а имущество раздавали своим с кратким заносом в казну. И вот в этой обстановочке Цицерон взял да и выиграл в суде дело против вольноотпущенника Суллы Хрисогона, купившего за пару тысяч сестерциев имения занесённого в проскрипционные списки Секста Росция, оцениваемые в шесть миллионов. Причём наживы Хрисогону было мало, и он решил (для надёжности прихватизации) добиться осуждения наследника, Росция-сына, за отцеубийство. Вот последнего-то и защитил Цицерон, быстро убыв после этого в Афины для изучения наук, — помешкай он, вряд ли кто вспоминал о нём через пару тысячелетий...
После смерти Суллы (пережить противника всегда важно) Цицерон возвращается в Рим, выступает в судах, вступает в политическую жизнь в должности квестора (такие средние магистраты — юристы или бухгалтеры). Известность ему приносит процесс против казнокрада Верреса, бывшего пропретора Сицилии. (Веррес в результате добровольно отправился в изгнание.) Цицерон проходит по старшим ступенькам Cursus honorum, «пути чести», — становится курульным эдилом, претором. Поддерживает выдачу чрезвычайных полномочий полководцу Помпею и обретает в 63 году до Х.Э. высший ранг — консула. Давит (причём — речами, чисто информационным оружием) мятеж Катилины. И школьники тысячелетия зубрили: «Quousque tandem abutere, Catilina, patientia nostni?» — «До каких же пор, Катилина, ты будешь злоупотреблять нашим терпением?» И безвалютные советские туристы 60-х смеялись в Италии над простодушными американцами, покупавшими у стен Колизея пластинки с записями голоса «самого» Цицерона.
Из уст Катона Цицерон удостаивается звания «отца отечества».
От сотрудничества с Первым Триумвиратом Цицерон отказался, в результате чего в 58-м году угодил в изгнание с конфискацией имущества. Возвращён был из него через год с небольшим Помпеем. Занялся литературой.
Смолкает речей И мечей перезвон. И миром Республика Дышит, И вот, Ученик Аристотеля, он О жизни послания Пишет.
Потом был наместником Киликии, где без боёв, одними словами, пресёк ещё один мятеж — каппадокийцев. В кровавой неразберихе после смерти Цезаря поддерживал Октавиана, нападая в речах на Антония. Но, усиливший свои позиции с помощью Цицерона, будущий Божественный Август перестал нуждаться в ораторе, а Антоний оказался злопамятным. За Марком Туллием были отправлены военный трибун Попилий (которого Цицерон защищал от обвинения в отцеубийстве — видимо, популярной потехи римлян) и центурион Геренний. Последний и перерезал оратору горло, доставив трофейные голову и правую руку к Антонию... Смешно, что тогда же и тем же Антонием в проскрипционный список был включён и казнён ворюга Веррес, которого погубило сохранённое из награбленного.
Об ошибках в интригах, погубивших Цицерона, мы поговорим в другой раз (это анализировал Макиавелли, и ввела в круг своих задач Теория игр). А сейчас посмотрим на его политический трактат De re publica — «О государстве». Не ради политических взглядов Цицерона — они малоинтересны, хоть и давно практичны и сводятся к сохранению консульской республики. Куда интереснее последняя, шестая книга этого трактата. Называется она Somnium Scipionis, «Сновидение Сципиона». Героем её малородовитый Цицерон выбрал военного трибуна Третьей Пунической Сципиона Эмилиана, которого во сне посещает дух его великого деда, Сципиона Африканского. Жанр книги — космическая научная фантастика. Сновидец наслаждается зрелищем планет и неподвижных звёзд, которые «были такие, каких мы отсюда никогда не видели, и все они были такой величины, какой мы у них никогда и не предполагали; наименьшей из них была та, которая, будучи наиболее удалена от неба и находясь ближе всех к земле, светила чужим светом».
