Цифровой журнал «Компьютерра» 2012 № 51 (151) - [3]
И самое интересное место этого гигантского естественного котла находится возле университетской биостанции. Обычно, когда мы об этом рассказываем, слушатели предполагают, что мы попросту лучше изучили то, что находится рядом с нами.
Представьте, это не так. Оценив разнообразие лягушек в разных местах, можно наглядно убедиться, что наша биостанция действительно расположена в эпицентре чудес. Это заслуга тех, кто выбирал для неё место в 1913 году (скоро будем праздновать столетний юбилей).
Так что, простое совпадение? С одной стороны, да. С другой — то, что мы знаем об этом центре, тесно связано и с тем, где мы находимся сами, и с тем, на что мы обращаем внимание. Вполне характерно для всех аспектов человеческого познания!
Работа, которую мы ведём с моими коллегами, — достаточно типичная естественнонаучная деятельность. Мы собираем эмпирические данные, складываем из разрозненных кусочков мозаики какую-то непротиворечивую картину, пытаемся построить на её основе более-менее целостное представление.
И вот теперь важный вопрос. Является ли то, что мы изучаем, частью «объективной реальности»? Обычно, произнося это заклинание, подчёркивают, что «объективная реальность» преспокойно продолжит себе существовать вне нашего существования и формирования представлений о ней. Существует ли полуклональное наследование, как часть «объективной реальности», вне нашего познания?
Есть адаптации к среде лягушек, есть адаптации к среде других существ. Мы создали какие-то теоретические конструкты, описывая то, что наблюдали в природе. Случай с лягушками выламывается из них, и мы создаём для него (и ещё нескольких похожих ситуаций) свои особые умопостроения. В действительности в экологической среде вокруг нас существуют зелёные лягушки, а не способы наследования. Лягушки — это совокупность безумно сложных (и практически неизвестных нам) процессов, формирующих череду онтогенезов. Кое-что в этих процессах идёт не так, как, к примеру, в процессах, образующих серых жаб.
Может, надо сказать, что в «объективной реальности» существуют лягушки? А что нам это даст? Как я уже говорил, доказать существование «объективной реальности» вообще и лягушек в ней в частности невозможно. Так в чём же смысл такого утверждения? В размышлениях о лягушках, прекрасно себя чувствующих в мире, где нет людей и некому их познавать? Как только мы начинаем о них думать, мы нарушаем условия этой задачи.
Лягушки, кстати, действительно прекрасно существовали без людей — до возникновения нашего вида. Мы их познаём, хотя это очень специфичное, фрагментарное познание. Ищем разрозненные останки, возводим на их основе какие-то умственные конструкты...
Но разве современных лягушек мы познаем как-то иначе? И в отношении них мы имеем лишь разрозненные данные, характер которых определяется в значительной степени спецификой нашего внимания, обусловленной тем, что мы об этих лягушках думаем.
Разговоры об «объективном» взгляде на лягушку или на любой другой объект обычно направлены на продвижение какого-то мнения, которое объявляется «объективным» и противопоставляется при этом всем прочим, якобы «субъективным». Это такой способ интеллектуального шулерства. Говоря об «объективном» подходе, протаскивают примерно такую точку зрения: вы все люди, ваши представления — это ваши модели, основанные на вашем чувственном опыте. Это все незрелые версии, а вот «объективное» знание, которое я сейчас достану из своей головы, как Зевс Афину Палладу, оно иное, оно не связано ни с каким субъектом и не основано на интерпретации того, чем ограничено человеческое познание...
Мне приходилось подробно писать о "химере объективности" в биологической систематике. В этой области есть научные школы, демонстрирующие удивительную примитивность мышления. Им кажется, что «субъективизма» в науке можно избежать, обработав по каким-то чётко определённым алгоритмам весь комплекс информации, полученной нами о тех или иных объектах. То, что наш «субъективизм» отражается и в том, какие данные мы собираем, и в том, как мы их интерпретируем, они просто не понимают.
Можно я приведу схему из диссертации Марины Кравченко, принятой не так давно спецсоветом к защите (я там выступаю в роли научного руководителя)? Она моделирует популяционные процессы лягушек. Постаралась собрать какую-то систему представлений о том, что изучает, формализовала представления в концептуальную модель, построила на её основе имитационную, провела серию экспериментов... Имитационная модель стала способом сбора разрозненных обрывков наших знаний во что-то целое, взаимосвязанное.
А почему объект исследования в рамочке? Потому что он принципиально недоступен иначе, чем через эмпирические данные — показания наших органов чувств, интерпретированных с помощью определенной познавательной модели. Все, показанное на схеме — продукт наших умопостроений — все, кроме объекта. Все, что мы можем — «задавать» объекту вопросы (проявляя интерес к каким-то его аспектам", собирать его «ответы», данные нам прямо или косвенно через наши чувства и пытаться их интерпретировать с помощью разнообразных моделей. Напомню, хоть это и тема для отдельного разговора: то, что мы называем «фактом», является на самом деле гипотезой, сильно зависимой от наших представлений...
