Цицианов - [15]

Начальство не принимало никаких объяснений неприглядного вида солдат. Какое кому дело, что они побывали под проливным дождем, что мундиры полиняли, а новых ждать еще целый год? Где деньги найти? Думай, командир, на то ты и полковник! Захворали обозные лошади, поставщик подсунул прелую упряжь, два офицера проигрались «в пух» и задолжали всем трактирщикам и портным в округе, музыканты пропили кларнет и валторну — все это оборотная сторона счастья видеть на собственных плечах эполеты полковника! В отечественной историографии об огромном числе военных, занимавших административные должности в дореволюционной России, говорится с явным негативным оттенком. Действительно, генералы и полковники вносили в канцелярии соответствующий стиль управления, но представлять их людьми не подготовленными к управлению городами, губерниями и даже ведомствами было бы неверно. Армия оказывалась школой для администраторов. Плохой или хорошей — другой вопрос, перед постановкой которого следует подумать: а была ли вообще другая школа для управленцев? В 1813 году Александр I доверил генерал-майору князю Николаю Григорьевичу Репнину временно управлять целым королевством — Саксонией, и тот справился. Десятилетие в должности помощника командира полка, затем командира полка, бригады и дивизии сделали из П.Д. Цицианова человека, вполне подготовленного к самостоятельному управлению губернией или иной территориально-административной единицей.

* * *

То, что Павел Дмитриевич Цицианов, человек с грузинскими корнями, стал полковником, а затем и генералом российской армии, — достаточно типично для империи Романовых XVIII—XIX веков. «…Нет другой страны, где расы, нравы, верования и умы разнились бы так сильно, как в России. Многообразие лежит в глубине — одинаковость на поверхности: единство наше только кажущееся. Вот, извольте взглянуть, неподалеку от нас стоят двадцать офицеров; из них только двое первых русские, за ними трое из верных нам поляков, другие частью немцы; даже киргизские ханы, случается, доставляют ко мне сыновей, чтобы те воспитывались среди моих кадетов…» — говорил Николай I в 1839 году французскому путешественнику маркизу Астольфу де Кюстину[42]. Вооруженные силы являлись одним из важнейших институтов, скреплявших многонациональную и многоконфессиональную Российскую империю. Военный мундир становился для туземной знати наиболее надежным пропуском в состав государственной элиты, проверенным инструментом для реализации честолюбивых замыслов и оправдания надежд на повышение благосостояния. При доминирующем значении всего государственного (интересов, символов и т. д.) даже временное превращение человека в частичку государства автоматически поднимало его общественный статус. Блистательные военные и бюрократические карьеры иноземцев, инородцев и иноверцев в России XVIII — начала XX века позволяют говорить об отсутствии видимой связи между этнической и вероисповедной принадлежностью государственного человека и темпами его продвижения по служебной лестнице. Более того, есть все основания подозревать административную машину России в протекции «не коренным русским». По крайней мере представительство народов в эшелонах власти было далеко не пропорциональным их численности. Генерал А.П. Ермолов, известный своим острым языком, на вопрос Александра I, какую награду он хотел бы получить, сказал: «Сделайте меня немцем!» В этой реплике сконцентрировалась глубокая обида русских офицеров по поводу «немецкого засилья» в командном составе армии и флота, которое проявлялось в том, что процент выходцев из германского мира заметно повышался по мере продвижения в чинах. Если остзейцы-поручики еще «растворялись» в общей массе обер-офицеров, то в генералитете знаменитая приставка «фон» встречалась очень часто. Одной из главных претензий к «нерусским» было протежирование «своим». В мемуарах К.К. Жерве описан такой случай: в начале XIX века по традиции все награждения производились на Пасху. Кроме орденов и чинов в качестве награды нередко выступали денежные суммы (оклады, аренды и т. д.). Главный командир Свеаборгского порта граф Л.П. Гейден осчастливил таким образом нескольких немцев-остзейцев и шведов. Потом он похристосовался с полковником Абрютиным, «обремененным огромным семейством», и сообщил, что денег тот не получит. Полковник при всем народе упал на колени, перекрестился и воскликнул: «Господи милосердный и всесильный! Перекрести меня хоть в какого-нибудь Шванценштрема — авось тогда помилуют!» Мемуарист, наблюдавший эту картину, отметил, что «граф очень сконфузился». Может быть, он действительно заметил свой промах, а может, испугался перспективы заполучить подчиненного с фамилией, которая для германо-шведского уха звучит грубовато. Schwartz — в прямом литературном переводе — хвост, а на всем понятном арго — другой орган, к хвосту довольно близко расположенный[43]. Список офицеров Грузинского гренадерского полка на 1900 год — лучшая иллюстрация многонационального состава армии империи. Этническая принадлежность в документах не указана, и потому ее можно «угадать» по характерным фамилиям и именам. Командовал частью поляк, его заместителем был грузин. Из пяти батальонных командиров русским был только один (и тот, вероятно, украинец — Юркевич); остальные — два грузина, польский татарин и поляк. В списке обер-офицеров также немало грузинских, армянских, польских и немецких фамилий