ЧВШ - Частная Военная Школа. Первый курс - [22]
Следующий день я вспоминаю со смешанным чувством. В первой половине — это был чистый восторг. Начался он с самого утра.
ЕП на своём уроке в первый раз проявил настоящую безжалостность — штрафовал всех, кто плохо ориентировался в книге. И штрафовал серьёзно, по-крупному. А учитывая, что Робот про то, что очки — это жизнь сказал только вчера, и причём сказал так, что всех проняло, то на уроке ЕП впервые было подавленное молчание. И он не старался его разрядить. Беседовал с теми несколькими, кто прочитал и разбирался в теме, а на оштрафованных поглядывал холодно. С тех пор, кстати, с книгами осечек не было. Больше никто не филонил. А я на том уроке впервые получил плюс, причём целых плюс триста за собственные догадки о мотивах поведения героев. Догадки были смелые и рождались у меня буквально на ходу, но ЕП их почти всё одобрил.
А следующий триумф меня поджидал на физподготовке. Я взял и выиграл "крыло". Так я был зол на всех, что сделался просто скалой, просто железным стал. Сиваков находился как раз напротив меня, и я даже глаз не закрывал — стоял и знал, что опущу руки последним. Просто знал. И Сивый не выдержал. Открыл глаза, посмотрел на меня, и руки у него ходуном заходили. А потом беспомощно уронил их, будто враз выпустив воздух, который был в них накачан. А я бы ещё мог стоять. Посмотрел на них на всех, на Мочку, усмехнулся и только потом спокойно опустил. Ещё плюс триста. Нате вам.
Ну а перед отбоем меня отмудохали в умывалке. Мочка и ещё несколько человек. Он позвал на разговор, и там меня уже ждали. Причём, в балаклавах, неузнаваемые. Балаклавы эти нам выдали вместе с зимними куртками и ботинками совсем недавно. Я как их увидел в масках — сразу всё понял. Не понял только, зачем Мочка других позвал — он бы и один легко мне навалял. Но потом как-то быстро дошло, что ему этого было мало, ему хотелось именно ткнуть меня побольнее.
Били они меня спокойно, расчётливо, в основном ногами и иногда лупили по щекам ладонями. Со мной такое случилось впервые. Конечно, мне до этого приходилось драться. Несколько раз довольно жестоко. И вырубали меня. Пару раз я терял над собой контроль и это плохо заканчивалось. Но вот такой показательной экзекуции я подвергся впервые. Все мои отчаянные попытки сопротивления холодно и спокойно пресекались.
Я лежал на полу умывалки. Только что протренькал звонок на отбой. Минут через десять должен был появиться Робот, он всегда минут через десять после звонка делал обход. В скулу мне больно упиралась немного выступающая из кафельного пола железная рамка стока, расположенная посередине. Недалеко от глаз лежал перевёрнутый тапочек. Очевидно, мой. Тапочки у нас были тоже хорошие, фирменные.
Ну а что? — подумал я. Просто полежать. Пускай зайдёт и посмотрит.
Покряхтывая, я подтянул колени и встал на них. Затем поднялся на ноги. Второй тапочек каким-то чудом удержался на ноге. Я подошёл к умывальнику и посмотрел в зеркало. Из носа текла кровь, волосы всклокочены, а глаза были какие-то жалкие. Противные какие-то. Я открыл кран и высморкался. Умылся. Нужно было спешить. Надел второй тапочек и пошёл за туалетной бумагой. Отмотал в туалете здоровенный кусок и, прижимая его к носу, пошаркал к себе в комнату. Там было темно. Слабый отблеск фонарей снизу и свет маленьких среднерусских звёзд сверху едва просачивались сквозь стекло. Мочка лежал у себя в кровати. Я чувствовал его взгляд. Поскорее раздевшись, я юркнул под одеяло и застыл на спине, прижимая к носу комок бумаги. Открылась дверь и в комнату заглянул Виктор Робертович.
- Спокойной ночи, — скрипуче сказал и закрыл дверь.
Пока что я действовал на инстинктах. Никого не закладывать — тоже было на инстинктах. Но сейчас инстинкты закончились. Я прислушивался к себе и не знал, что делать дальше. Настоящей злости почему-то не было. На Мочку — точно — что с него возьмёшь? Он просто такой есть. Вот остальные… Но про них лучше было завтра на свежую голову подумать. А сейчас-то что делать?
- Красный, — негромко сказал Мочка. — Ты крутой… Но ты бесишь.
Я приложил обратно к носу ком бумаги, который убрал, когда открывалась дверь.
- Я знаю.
Глава 10. Семья
Я проснулся до звонка на подъём и немедленно начал вспоминать. Вначале посчитал, сколько было этих, в масках. Насчитал шестерых, кажется. Там как-то сразу всё смешалось, быстро и без слов. Мочка толкнул в спину и поехали. С габаритами оказалось труднее, исключить с уверенностью можно было разве только мелкого Мишина. Ну а по характеру как? Кто бы так смог? Я успел перебрать всех и отсеял только Козлова. Рёбра ныли и нос немного распух на ощупь, а так в целом чувствовал я себя на удивление прилично. Мною овладела какая-то мрачная решительность. Я не знал, что буду делать с этими тварями, пока нужно было просто их вычислить.
Ещё стал думать — а чего я, собственно, так разобиделся тогда? Прямо с наворачивающимися слезами? Ну, предложил. Ну не согласились. Неужели я и правда начал верить в эту самую Семью? Во всю эту хрень? А ведь похоже на то.
Ну ты даёшь, Кир, сказал я себе. Совсем дурачком тут стал. Так что по носу тебя щёлкнули ещё позавчера. А вчера — это была просто контролька, чтоб наверняка дошло.
В жизни мы нередко встречаемся с ложью и злом, но это не означает, что в мире мало порядочных и честных людей. Главные герои этой книги проживают вместе со своей страной не жизнь, а судьбу — непростую, с изломами, перегибами, ударами, счастьем мимолётным, но таким ёмким, от которого захватывает дух…
Согласно скандинавским сагам, получить пропуск в чертог Одина и место в Вальхалле могли только доблестные воины, погибшие с оружием в руках. Лучшие из лучших. К другим Валькирии просто не явятся. Но что делать тому, кто ненароком обронил свой топор во время храброй битвы? Неужели вечная мёрррзлая хель? Или всё-таки есть выбор?
Данная повесть – это предыстория рассказа "Дело правых" и начало новой книги, рассказывающей о молодых радикалах, вышедших на улицы своего города, чтобы самостоятельно вершить "правосудие".
Можно быть одиноким в толпе, а можно в семье. И тогда просыпается неимоверная потребность в близости, в ком-то, на кого можно опереться, кому можно сказать: «Если ты меня разлюбишь, в тот же вечер я умру...» Свете, падчерице криминального авторитета, пришлось с оружием в руках отстаивать свое право на одиночество, но, как это часто бывает в жизни, идя налево, она пришла направо и встретила свою любовь...
Тринадцатилетней Свете приходится держать ответ за мать, которая полюбила бандита и попала в жернова криминальных разборок. В новой семье ей была отведена роль падчерицы, но, в отличие от европейской Золушки, наша российская может быть очень опасной... Особенно, когда она смотрит на мир сквозь прицел винтовки...
Наш привычный мир давно уже не тот, каким он был. Что же в нем изменилось? В уравнении нашей жизни поменялся всего один-единственный знаменатель – у нас больше не было стран, государств, власти, у нас была – Провиданс. Алгоритмическая машина, выдающая каждому человеку биометрический паспорт с полным набором характеристик, включающих в себя срок жизни, таланты, профессию. Благодаря этому на Земле воцарились мир и покой. Но так ли это на самом деле? Общество, разделенное на две касты – Медную и Платиновую, свято верит в фальшивую утопию их нового мира.