Чужой - [8]
М-М не слушает, задумчиво улыбается, вскакивает, радостно кружится и падает на топчан: — Она не богатая! Она добрая. Красивая. Вся как праздник светится. Ее Наташа зовут. На–та–ли…
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Снова сквер. Му–му ждет с букетом ярких листьев. Наташа незаметно подъезжает сзади. Выхватывает листья, подбрасывает вверх, подставив лицо. Жмуриться…
Ната: — Хорошо… Даже лучше стихов. Спасибо.
Му — Му: — Стихи тоже есть. Про клен и про рябину.
Ната: — «кисть рябны, кисть рябны — все желанья исполнимы меж людьми — да будет год любви!» или «Осень выкрасила клены колдовским каким–то цветом…»
М-м: — Хорошо как…
Ната: — Но их уже сочинили.
М-М: — Очень правильно сочинили. Колдовским цветом… Все колдовское, что объяснить нельзя. Гроза лиловая, роса на паутине утром сверкает, свет сквозь тучу лучом прямо к тебе тянется и ласточка в нем… Хорошо так, аж в груди болит и плакать хочется… Любить всех хочется, жалеть — ласточку, паутину, траву… И всех–всех — жуков, собак, листья, камни — всех–всех — своих!.. Объяснить трудно. Только танцевать можно.
Ната: — Интересная философия. А я думала тебе в интернате реально так все про жизнь объяснили. Что да как. Вот всех любить хочешь, тебя–то самого много любили?
М-М. — Мама любила. Она хорошая была. От жалости умерла. Мы во двор гулять ходили, я к детям бежал, хотел вместе играть. Мычу, мычу — тогда говорить совсем не умел. Детей родители дальше от меня тянут. Говорят: не играйте с ним, он плохой. Мама белая вся станет. Дышит тяжело и губы синие. Так и умерла от обиды.
Д: — Извини… Грустно. У тебя совсем никого не осталось?
М-М: — Я с теткой живу. И один очень хороший человек есть. Только я к нему теперь редко хожу. В деревне Чижи живет. Где наш интернат. Давно было. Новый год, праздник. Мне спонсоры подарок сделали — куртку красивую дали. Красная такая и буквы иностранные на спине. А они — ребята старшие — всю порвали и меня били. Директор сказал — я сам виноват. В кладовке запер. А я в окошко сбежал. Михаил меня в снегу нашел и лечил. Бред был, жар. Совсем ничего не понимал.
Ната: — Пневмония.
М-М: — Смотрю — передо мной свеча горит. Возле нее стоит женщина. Печальная, ребенка держит маленького. Прямо на меня смотрит. Грустно смотрит и плачет… Прямо из глаз капли текут! И я плачу. Думал, мамка меня нашла…
Наташа: — Икона Божьей Матери. Мироточение. Редкие чудеса.
М-М: — Верно! Ты все правильно знаешь. Отец Михаил пришел — он в церкви служит священником. Радоваться стал, креститься. Сказал, чудо случилось. У Божьей Матери слезы пошли — от меня смерть отступилась. Потом он со мной заниматься стал — учил разговаривать. Он раньше, когда церковь не работала, специальным врачом в интернате был. Счастливый я, раз Божья Матерь за меня заступилась и отец Михаил помог.
Ната: — Счастливый…А слышать ты лучше, похоже, не стал.
М-М: — Зачем слышать? Уши — маленькая дверца. Когда она закрыта — ты сам весь открыт! Все, что есть вокруг, что для человека создано — в меня входит. Во мне отзывается. Тогда я танцую — сам не знаю как. Отец Михаил говорит: «- Это с тобой Божий мир в беседу вступает»
Ната: — Верно… (Достает фотоаппарат) Я когда через объектив смотрю — другой становлюсь. И отношения у меня со всем, что вижу, особые возникают. Близкие, родственные или наоборот. Наверно, это моя беседа с миром. (она делает снимки в процессе их встречи)
М-М: — Только не пустая должна быть беседа — важная. О главном, о том, что всем знать надо.
Ната: — Эх, это как раз секрет главнейший и есть. Суметь выразить то, что в тебе спрятано. Что в тебе одном храниться, как драгоценность. Но для всех крайне необходимо.(горько усмехается) Это я так раньше думала. Наивная была.
М-М. — И теперь так думай! Всегда. Это правильно! Я хочу суметь сделать так, что бы свое раздать всем! Тогда все поймут, что я хороший и меня будут любить. Так отец Михал сказал.
Ната: — Отвези меня к нему. В деревню Чижи. Хочу в деревню. В Чи–жи, в церковку… там я снова стану хорошая. И меня будут любить.
М-М: — Ты хорошая.
Ната: — Нет, я злая. Ненавидеть научилась. Знаешь что со мной один добрый человек сделал — позвоночник сломал. Вез с вечеринки и перевернул тачку. Платье на мне белое, кружевное, как снег… Все в крови было, как в мясной лавке… С дружком на перегонки на шоссе ралли устроили. Сам, хоть бы хны, а я — калека. Уже две операции были и говорят, надо дальше чинить. Пытаться. Есть методики… не терять надежду. Впереди одни надежды и операции, операции… А бабки знаешь какие? Знаешь какие деньги и кто врачам платит?
М-М: — Родители? Государство?
Ната: — Тот, кто перевернул машину. А вот его я ненавижу больше всех. Ненавижу. Аж пальцы леденеют.
