Чужое счастье - [99]

Кровь отлила от лица Лиз.

— Наверное, меня сейчас стошнит, — пробормотала она.

— Он?.. — спросила Анна, отведя ее в сторону.

— О Боже, нет! — Лиз выглядела ошеломленной. — А тебя?

Анна покачала головой.

Их мать продолжала раскачиваться, издавая при этом ужасный стон. Анна почувствовала, как сжался ее желудок, и подумала, что и ее тоже может стошнить. Медленно, чрезвычайно медленно она опустилась на кровать.

— Бедная Моника! Если бы мы только знали!

Лиз покачала головой.

— Она бы не вынесла нашего сочувствия.

— Она, должно быть, так стыдилась этого. Все эти годы…

— Неудивительно, что она ненавидела родителей.

Анна кивнула. Разве могло быть иначе? Их мать была слишком слаба, чтобы положить этому конец, и к тому моменту, когда Моника покинула дом, случилось непоправимое.

— Она показала ему, на что она способна, не так ли? — Бетти подняла голову, в глазах светился триумф. — Его знаменитая дочь, которая скорее плюнет ему в лицо, чем заговорит с ним. — Леденящая душу улыбка появилась на лице Бетти, и ее плечи затряслись от беззвучного смеха.

Анна подумала о тетради, которая была у матери, с вырезками из газет, каждая статья и фото были с любовью приклеены на черные пергаментные страницы. И все это время настоящая Моника была для нее потеряна. Степень заблуждения Бетти ошеломила Анну.

В этот момент внезапно появилась Фелиция.

— Здесь все в порядке?

Анна вскочила, как от удара грома. Анне и Лиз казалось, будто сто лет прошло с тех пор, как они зашли в эту комнату.

— Как видите, наша мама немного расстроилась. — Анна удивилась, что отвечает совершенно спокойным голосом. — Думаю, будет лучше, если мы зайдем в другой раз.

— Что мы могли сделать? — спросила Лиз.

— Ничего, — в горле у Анны стоял ком, словно таблетка аспирина.

Они сидели на парадном крыльце, пытаясь успокоиться перед тем, как ехать домой. Но ни Лиз, ни Анне не удавалось взять себя в руки.

— Меня тошнит при одной лишь мысли об этом, — Лиз была очень бледна.

Вдалеке ритмично поскрипывал старомодный планер.

— Я помню, как однажды ночью папа вошел в мою комнату, — произнесла Анна. — Мне было где-то восемь или девять лет. Он поцеловал меня перед сном, и тут вошла Моника, обратив на себя, как обычно, все внимание. Она не ушла, пока не вышел он. Теперь мне интересно, пыталась ли она защитить меня?

Лиз покачала головой.

— Я не могу поверить в то, что мама обо всем знала. Почему она ничего не сделала?

— Это было не так просто.

— Ну вот, ты опять ее защищаешь.

— Все, что я говорю, это… не обращай внимания. — Анна вздохнула. В чем же дело? Они с сестрой выросли под одной крышей, но, казалось, жили на разных планетах. — Послушай, по какой бы причине она это ни скрывала, это непростительно. Она должна была пойти в полицию или, по крайней мере, развестись с ним.

— Она должна была, могла бы, ей следовало бы… теперь уже слишком поздно об этом говорить.

Анна не могла с этим поспорить.

— Знаешь что? Думаю, Моника никогда не была счастлива, даже когда стала знаменитой. Она всю жизнь словно играла роль.

— Самую выдающуюся роль в своей карьере, — рот Лиз изогнулся в саркастической улыбке.

— А ты? — мягко спросила Анна, немного успокоенная размеренным скрипом планера и шелестом листьев над головой. Где-то вдалеке загудела газонокосилка.

— Счастлива ли я? — Лиз издала хриплый смешок. — Ответ зависит от того, в какой день недели ты об этом спросишь. С понедельника по пятницу я обычно слишком занята, чтобы думать об этом. Именно выходные вызывают у меня наибольшее отвращение.

Ей не нужно было объяснять: женатые мужчины выходные обычно проводят с женами и детьми.

— Как часто вы, гм, с ним видитесь? — Анна старалась говорить без осуждения. Кто она такая, чтобы кого-то судить?

Планер заскрежетал и остановился.

— Не так часто, как хотелось бы, если ты к этому клонишь. — Лиз выглядела несчастной. — Он продолжает говорить, что бросит жену, но я начинаю задумываться, стоит ли это всех моих страданий, даже если он это сделает. Кроме того, у него еще есть ребенок. Я не могу не думать об этом. — Она судорожно сглотнула, бросив на Анну виноватый взгляд. — Извини меня. Тебя будут судить по обвинению в убийстве, а я жалуюсь тебе на дурацкую любовную связь. — Слеза скатилась по щеке Лиз. — Почему я не могу быть такой великодушной, как ты?

— Быть великодушной не так уж весело, — сказала Анна. — В любом случае, я не так благородна, как ты думаешь.

Лиз уныло посмотрела на нее.

— Я знаю, что не всегда это показываю, но я переживаю за тебя, Анна.

— Со мной все будет в порядке. — Анну удивило то, что она сама поверила своим словам, по крайней мере на одно мгновение.

Лиз нехотя поднялась.

— Мне пора идти — нужно забрать Дилана из школы.

Анна тоже с усилием встала.

— Потом домой?

— А куда еще я могу отправиться? Я не осмеливаюсь даже выйти на улицу, чтобы подышать свежим воздухом: а вдруг он позвонит? — Лиз издала еще один сиплый смешок.

— Хорошо. Тогда мы сможем поговорить.

Мысли Анны еще раз вернулись к Марку. Может, она тоже мечтает о несбыточном? Что будет с ними, когда все это закончится? Даже эти несколько ночей без него она чувствовала себя более одинокой, чем могла себе представить. Анна изменилась. Она привыкла засыпать в объятиях мужчины и привыкла видеть Марка, застывшего в дверях старой комнаты Гектора, освещенного лившимся из комнаты светом. Ей не хватало их долгих разговоров и часов, которые они проводили в объятиях друг друга, не произнося ни слова. Сегодня ночью она будет лежать без сна и снова думать о нем. Вопрос в том, будет ли Марк думать о ней?