Чужое гнездо - [151]

«…Мать сказала Джози, что с ее стороны глупо — даже не пытаться найти богатенького папашку-маразматика, который содержал бы ее. И добавила, что если бы у нее была такая внешность, уж она бы не прозябала на жалкой ферме в этой чертовой дыре. Однажды она забрала всю одежду Джози, когда та вернулась домой из Фальмута пьяной, избила ее палкой и заперла в сарае на всю ночь в качестве наказания.

Но еще больше страданий Джози причинял отец. Он не бил ее, он просто вел себя так, будто ее не существовало. Как-то вечером она не выдержала и стала умолять его, чтобы он поговорил с нею, на что Альберт ответил: «Теперь у меня осталась всего одна дочь, я отрекся от тебя, когда ты начала плести обо мне лживые бредни». Джози попыталась объяснить, что все эти гнусности рассказывал Марк, а не она, но отец не стал ее слушать. Просто повернулся к ней спиной и заявил, что в его глазах она все равно что мертвая».

Описаниям подобных инцидентов не было числа, и Дэйзи почувствовала: у нее нет сил читать дальше, настолько ее поразила жестокость родителей Джози. Но самое омерзительное заключалось в том, что Вайолет продолжала гнуть свое, заставляя дочь искать богатого мужчину, который захотел бы содержать ее.

Дэйзи уже не могла разобраться — на каких полюсах правда и ложь, добро и зло, любовь и ненависть. Пресса лелеяла Джози, пока она находилась в сфере влияния Марка, а затем принялась поливать грязью, когда тот отвернулся от нее. У Джози был отец, но он отказывался признавать ее живым, имеющим права существом. А мать вынуждала ее смириться с ролью содержанки какого-нибудь похотливого старикашки.

«Наркотики, алкоголь, секс и мужчины. Вот то, что подчинило себе Джози. Первые два пункта из этого списка нужны были ей чтобы справиться с третьим и четвертым. Она готова была лечь в постель с кем угодно, лишь бы он был в состоянии обеспечить ее алкоголем или наркотиками. Мне было известно, что Джози уже опустилась на самое дно, когда однажды утром она появилась у меня, ограбленная и изнасилованная. В тот раз я впервые отказала ей в помощи. Я позволила ей принять ванну, приготовила поесть, а потом сказала, чтобы она уходила. Я надеялась, что моя суровость подействует на нее и она соберется с силами и воспрянет духом. После этого Джози уехала домой в Корнуолл и, похоже, все встало на свои места. Она нашла работу и даже начала поговаривать о покупке коттеджа…»

Дэйзи нетерпеливо перевернула страницу, чувствуя приближение той части рукописи, где откроются истинные причины пожара на ферме и многое из того, что она до сих пор не могла понять в личности Джози, однако к ее горькому разочарованию текст рукописи обрывался. Дальше шли чистые страницы.

Некоторое время Дэйзи сидела неподвижно, размышляя о прочитанном. В горле у нее стоял ком, хотелось заплакать, но она не знала, из-за чего. Казалось, что теперь она близко узнала всю семью Пенгелли, и у каждого из них была по-своему трагичная судьба.

Чтобы закрыть папку, ей пришлось открыть зажим и заново выровнять страницы. Когда же она добралась до конца, то между двумя листами чистой бумаги неожиданно обнаружила еще один.

Он заметно отличался от основной рукописи и был отпечатан на очень старой механической пишущей машинке. Лист был датирован первым ноября 1978 года.

Дэйзи впилась в него взглядом, справедливо полагая: если Джози писала это сразу после пожара, то текст непременно должен пролить свет на то, что она чувствовала тогда.

Но это не было признанием. Джози писала от лица Эллен, и весьма мелодраматично — словно пыталась экспериментировать, вживаясь в новую для себя роль:

«Я осталась совершенно одна. Моей семьи больше нет, и я сижу в полном одиночестве в своей квартире, оглядываясь назад — на печаль, горечь, ненависть и зависть, которые преследовали нас всю жизнь, и пытаюсь найти объяснение, почему все члены моей семьи оказались таким ущербными и обреченными.

И не нахожу. На долю каждого из них выпало более чем достаточно разочарований и сердечных невзгод, но многим приходилось куда хуже. И они с достоинством несли свою ношу.

Моя несчастная и красивая сестра мертва, и я скорблю о ней.

Но в то же время я не могу сказать, что мне слишком уж грустно, потому что теперь ее страдания закончились. Говорят, феникс восстает из пепла, и я намереваюсь поступить подобным образом. Со временем я собираюсь переехать в Лондон и зажить такой жизнью, которая могла бы быть у Джози, если бы она оказалась мудрее».

Дэйзи посидела некоторое время над этим листком, снова и снова перечитывая его. Выходит, Джози и в самом деле сошла с ума, вообразив себя Эллен? Или все это было такой же маскировкой, как то, что она носила одежду Эллен, ездила за рулем ее автомобиля, пользовалась ее квартирой?

И вдруг ее пронзила мысль: Джози действительно пыталась написать признание, но побоялась доверить его бумаге.

Взяв листок, чтобы вернуть его в папку, Дэйзи заметила — на обороте нацарапаны от руки какие-то слова.

Запись была датирована концом апреля этого года — тем самым днем, когда она пришла в магазин и впервые заговорила с Джози:

«Я не знаю, как жить дальше. Сегодня в магазин вошла молодая девушка и заявила, что она — моя дочь.