Чужие ветры. Копье черного принца - [28]

Все на земле имеет свой возраст, в том числе и морские порты. Среди них есть «младенцы» — в Советском Заполярье; есть и старики, пережившие свою славу. В 331 году до нашей эры Александр Македонский основал в Египте портовый город, названный его именем. Было время, когда Александрия считалась одним из крупнейших культурных и торговых центров всего Средиземного моря. Возможно, она осталась бы такой и до наших дней, если бы не Суэцкий канал. С появлением канала Александрия уступила свою славу молодому Порт-Саиду…

Советский порт, куда из Гамбурга должен был прийти греческий пароход «Гелиополис», принимал первых морских гостей еще семь веков назад. Так что его можно было считать довольно старым.

Но побывав в нем теперь, никто бы не сказал этого! Здесь не было ни одного старого сооружения, ни одной обветшалой постройки, ни одного устаревшего механизма.

И ровные как один склады с металлическими гофрированными крышами; и белое гигантское здание холодильника, своими формами напоминающее комнатный электрохолодильник; и многочисленные самодвижущиеся краны; и запутанная паутина подъездных железнодорожных путей; и торчащие там и сям стеклянные скворечницы диспетчерских постов — все это было сооружено, построено, уложено, установлено уже в послевоенные годы, потому что во время войны порт был разрушен, сначала бомбардировками, а при отступлении врага уничтожен до основания командами подрывников.

Сейчас этот порт стал механизированным промышленным предприятием, вызывающим восхищение иностранных капитанов.

Он был разделен на три района. В самом крупном — Экспортном — стояли суда дальнего плавания; к причалам Каботажного района жались, как гусята, небольшие лихтеры, буксиры и баржи; третий район назывался Угольным. Уже из названия можно было понять, что здесь происходит заправка топливом, или, говоря по-морскому, бункеровка уходящих кораблей.

В это утро на причалах Экспортного района было шумно. Портовики принимали сразу несколько судов. Портальные краны бесшумно скользили по рельсам в рискованной близости от воды — по самому краю бетонного причала. Это, как на фронте, называлось первой линией. На второй линии, сразу же за кранами, сновали красные товарные вагоны, гигантскими ладонями казались пустые платформы… Гудели паровозы. Их дым и свистки сливались воедино с дымом и свистками пароходов, спешивших к причалам избавиться от груза.

На третьей линии было тихо. Здесь тянулась молчаливая гряда приземистых, выкрашенных в серый цвет портовых складов. Андрей приехал сюда не один. С ним был его помощник лейтенант Грива. Примерно полгода назад в кабинете своего начальника, полковника Оскара Яновича Зутиса, Андрей впервые увидел переминающегося с ноги на ногу широколицего крепыша с нежными, мечтательными глазами поэта и крепкими, словно отштампованными из металла челюстями.

Представляя майору Александрову нового помощника, Оскар Янович сказал официально:

— Лейтенант Лаймон Грива. Выпускник школы. В органы госбезопасности пришел по комсомольской путевке.

И заметив, что лейтенант продолжает переступать с ноги на ногу, добавил, уже улыбаясь:

— Возьми этого скакуна в шоры… Молод и горяч — может дров наломать!

Из всей сложной и многогранной деятельности советского разведчика Лаймон Грива больше всего любил ее оперативную часть, то есть все, что было связано непосредственно с преступлением: засады, преследования, обыски… В отличие от опытного Андрея, он еще не видел прелести в размышлении над фактами, не имеющими, казалось бы, прямого отношения к делу; не умел, да и не хотел, заниматься анализом ходов, сделанных в процессе следствия. Это ограничивало ценность Лаймона как работника. Но ведь он был еще так молод!

Свойственные молодости порывистость и горячность привлекали Андрея: казалось, его собственная юность разведчика воскресает в этом смелом и быстром парне.

Сегодня Лаймон, по приказу своего начальника, облачился в поношенную робу грузчика. Лейтенанту предстояло выполнять специальное задание.

Обмениваясь короткими фразами, оба направились к зданию управления портового района. На первых порах здешний шум оглушил их. Но встречавшиеся им портовики в синих кителях и морских фуражках с серебряным «крабом» (в отличие от моряков, у которых «краб» был золотым), как видно, чувствовали себя в этом шуме и толкотне легко и свободно. Глядя на них, уверенней почувствовал себя и Андрей. Рядом с огромными кранами, по соседству с трехпалубными океанскими судами, невысокий майор казался совсем крохотным. Сдвинув на затылок легкую серую кепку и распахнув плащ, он шел рядом с Лаймоном своей обычной широкой походкой, которая мало вязалась с его небольшим ростом, но Андрею казалось, что она придает ему мужественность.

Первым, кого они встретили в конторе района, был лейтенант-пограничник из контрольно-пропускного пункта. Лейтенанта еще накануне предупредили насчет греческого парохода.

— Ну, что «Гелиополис»? — протягивая руку, коротко спросил Андрей.

— Подошел, товарищ майор. Только что вернулась комиссия. «Стрела» и «Ветер» пошли тянуть «грека» к причалам. («Стрела» и «Ветер» были портовыми буксирами, подтаскивавшими океанские суда от аванпорта к месту разгрузки.)