Чужие страсти - [188]

Друг сеньоры был крепким, как скалолаз, с яркими синими глазами и выгоревшими на солнце светлыми волосами. Красив для gringo, подумала Консепсьон, хотя с Хесусом — на ее вкус, конечно, — не сравнить. Кстати, о Хесусе… Она огляделась по сторонам, но его нигде не было видно.

— Я много о вас слышал, — улыбаясь, мягко сказал мужчина и пожал Консепсьон руку. Затем он обнял сеньору за плечо и добавил: — Очень приятно в конце концов познакомиться с вами.

— Мне тоже очень приятно, сеньор, — вежливо ответила Консепсьон.

Ведя беседу с сеньорой и ее другом, она чувствовала себя неловко. Одно дело — простить ее, но совершенно другое — вести себя так, будто они с ней старые друзья.

Но сеньора, казалось, не замечала, что Консепсьон чувствует себя не в своей тарелке.

— Как замечательно, не правда ли? Я не думала, что когда-то наступит этот день. И вот мы все собрались здесь на торжественное открытие. — Она повернулась, чтобы еще раз взглянуть на больницу, и, когда полностью стало видно ее лицо, Консепсьон заметила на глазах сеньоры слезы счастья. — То, что я говорила сегодня, — чистая правда. Всем этим я обязана вам. — Она вновь перевела взгляд на Консепсьон.

Консепсьон покачала головой.

— Я ничего такого не сделала.

— Вы ошибаетесь. Если бы я не встретила вас, то не поняла бы… — Сеньора немного запнулась, но потом продолжила: — Вы помогли мне осознать, что одного моего сожаления недостаточно, что человек должен расплачиваться по долгам. Даже если это и не сможет компенсировать всего утраченного… — Она не договорила, эти слова явно причиняли ей страдание, и Консепсьон заметила, как рука мужчины крепче сжала ее плечо.

Повисло неловкое молчание, во время которого Консепсьон захлестнул шквал разных чувств. Жалость. Злость. Печаль. В основном печаль, которая, как она знала, всегда будет в ней, словно твердый кусок янтаря, получившегося из некогда свободно бегущей смолы. Перед глазами возник милый сердцу образ Милагрос, вызвав такую острую тоску, что она едва удержалась на ногах.

Внезапно у нее под шалью что-то зашевелилось и тишину нарушил тоненький, мяукающий крик. Консепсьон откинула ее; под ней оказался лежавший в перевязи у нее на груди младенец: крошечная девочка с пучком темных волос на голове и черными, как зерна кофе, глазками, которые сейчас сонно мигали. Консепсьон нежно улыбнулась ей, чувствуя, как что-то жесткое и непримиримое в ней тает. Успокаивая малышку воркующим голосом, она погладила ее по щеке.

— Ох! — Глаза Абигейл удивленно округлились, и она наклонилась, чтобы взглянуть на дитя поближе. — Я не знала… Это ваш ребенок?

Консепсьон утвердительно кивнула. Она не винила сеньору за ошеломленный вид, с каким та смотрела на девочку. Ее саму словно молнией ударило, когда она узнала, что у нее в довольно позднем для материнства возрасте (ведь ей уже исполнилось сорок пять) будет ребенок. Дать жизнь здоровому младенцу, прекрасной маленькой девочке, после стольких неудачных беременностей и рождения мертвых детей было настоящим чудом, даром Господним — другого объяснения у нее не находилось.

— Ее зовут Эсперанса, — сказала Консепсьон. — Это означает «надежда».

— Она очень красивая, — заметил друг сеньоры, с улыбкой глядя на Эсперансу сверху вниз.

Сеньора по-прежнему молча смотрела на дитя. Когда же Абигейл наконец смогла оторвать глаза от девочки, она поймала на себе пристальный взгляд Консепсьон. Они обе понимали, что значит быть матерью; они познали радость и горе, никогда не проходящее изумление и бесконечную нежность. Эти женщины на себе испытали, что такое путающий груз ответственности, который приносит чувство материнства, и страх, что в любой момент это может быть отнято.

— Я желаю… — начала сеньора, и из глаз ее брызнули слезы.

Консепсьон понимающе кивнула. Сеньора желала, чтобы эта радость никогда не была омрачена печалью. Но в большинстве случаев так не бывает. Радость и счастье по своей природе ярче сияют на фоне окружающего их мрака. Еще раз вспомнив слова своей abuelita, она накрыла ладонью руку сеньоры.

— Está bien. — И, наклонившись к ней, поцеловала ее в щеку. — Ангелы действительно улыбаются, — сказала она.

Романы серии сага — это потрясающие жизненные истории о людях разных стран и исторических эпох. Герой каждого романа — пример силы духа и умения находить выход из сложных ситуаций и щекотливых положений. Романы удостоены не только официальных литературных наград, но и премий, учрежденных читательскими клубами.

Эйлин Гудж — автор захватывающих, напряженных романов, которые неизменно становятся бестселлерами. Она пишет о предательстве, прощении и надежде на счастье с подкупающей простотой, ярко и образно. Ее герои совершают ошибки, теряют и обретают вновь, любят и ненавидят. Ее истории потрясают, они удивительно правдивы.

Много лет назад несправедливое обвинение в воровстве и предательство развело подруг в разные стороны. И вот женщины встретились. Одна из них — преуспевающая бизнес-леди, другая — почти нищая, потерявшая мужа и положение в обществе.

Смогут ли Лайла и Абигейл простить друг друга и вернуть былую дружбу? Хватит ли у них сил начать жизнь заново и найти свое истинное счастье?