Чужие сны - [18]

– Я думаю, все дело в нейронах или нейротрансмиттерах… Я не большой специалист. Совсем никакой. Но, думаю, какая-нибудь из тончайших нервных связей получила повреждение, переплелась с твоими нейронами.

– Честно говоря, не очень убедительно.

– Я думаю, нам надо еще раз удариться лбами. Тогда, возможно, все станет на свои места. Я часто так поступаю со своим телевизором. Бывает, начнутся помехи…

В этот момент Ирина переходит на шепот, как будто речь идет о каких-то очень интимных вещах:

– Ты что, хочешь прямо здесь? При всех?

И я отвечаю ей в том же духе. Я тоже шепчу:

– Признайся, ты ведь тоже этого хочешь?

– Ну, не знаю, – отвечает, – я так не привыкла…

Я говорю:

– Может, для чистоты эксперимента надо вернуться в консерваторию…

– И непременно на Сен-Санса, – смеется.

– Ну, не знаю насчет Сен-Санса. Мне кажется, это лишнее.

Вдруг я замечаю за столиком в глубине зала Яна. Он сидит все с той же блондинкой. Он смотрит на нас. Ну и пусть смотрит. Он видит, как я выбрасываю пальцы на руке, и на счет «три» мы с Ириной с силой ударяемся лбами, как два молодых барана.

37

Проснувшись на следующее утро, я тут же звоню Ирине. Спрашиваю ее:

– Что тебе приснилось?

– Я сама себе приснилась. А тебе что?

– И я сам себе… Подожди, – доходит до меня, – значит, ты снилась мне, а я – тебе!

– Да, точно. Значит, не помогло. Наверное, надо было биться лбами в консерватории.

– Что теперь делать? – спрашиваю.

– Понятия не имею. Я вчера разговаривала об этом со своей мамой. Она считает, что это пройдет, когда я рожу ребенка. Она говорит, у нее были сильнейшие головные боли, ну, еще давление, а потом она родила меня, и все как рукой сняло.

– Если следовать этой логике – у меня нет ни одного шанса…

– Прости, – говорит Ирина. – Я об этом как-то не подумала…

– Знаешь, мне не очень-то жалко для тебя своих снов. Хотя иногда бывает присниться полная дребедень. Наверное, тебе не очень приятно будет смотреть такие сны…

– Ну, если ты думаешь, что автор моих снов какой-нибудь Федерико Феллини, то вынуждена тебя разочаровать…

38

Днем ко мне приходит Полина и принимается рассказывать про Алика:

– Понимаешь, он хороший, но только с ним все время что-то случается. Он все время падает, ломает себе то руки, то ноги, то еще что-нибудь…

– Да, я видел…

– Психологи считают, что таким образом, на подкорковом уровне, он сам себя все время наказывает.

– За что? – спрашиваю.

– Я не знаю. Но в таком случае получается, что, вступив с ним в определенные отношения, я тоже наказываю себя. И вот тут я как раз знаю за что.

– За что? – спрашиваю.

– Мне кажется, я наказываю себя за тебя, – отвечает.

– Ничего не понимаю.

– Мне кажется, я очень легкомысленно относилась к твоим чувствам.

– Да ладно тебе… Не надо наказывать себя за это.

– Нет-нет, это так, – настаивает. – У меня был какой-то…

– Ветер в голове?

– Да. И теперь я хотела бы все исправить…

– Полина, ты знаешь, у меня тоже с мозгами, вернее, с нейротрансмиттерами не все в порядке… Я, наверное, тоже сам себя наказываю. Недавно я ударился головой и очень этому рад…

– Серьезно? – спрашивает с явным напряжением мимических мышц.

– Да, – говорю. – Я теперь хожу к психотерапевту… Прости.

– Да, что ж это за наказание такое!

Тут соседи сверху в очередной раз начинают громыхать.

– Что это там? – спрашивает Полина.

– Не знаю, – говорю. – Могу только предположить, что там тоже живут люди, которые все время себя за что-то наказывают, как твой Алик.

– Алик действительно живет в твоем доме, – заявляет. – Может, даже прямо над тобой. Он никогда не приглашал меня к себе.

– То-то, – говорю, – его лицо показалось мне знакомым. Знаешь, может, тебе не бросать Алика? Если честно, он мне понравился. Может, надо выждать какое-то время… Ну, пока он не накажет себя, как следует.

– Да? – бросает с вызовом. – И что же я буду делать одна с еще теплым трупом?

39

Я наблюдаю за Ириной в подзорную трубу. Наверное, это не очень красиво, учитывая наши отношения. Тем более что и речь, как я понимаю, идет обо мне.

– Он такой смешной, – рассказывает своей подруге. – Милый и смешной. Я его толком не знаю, но мне кажется, что мы знакомы сто лет! Представляешь? Меня к нему прямо-таки тянет.

Ее подруга говорит:

– А меня ни к кому не тянет. Скорее даже отталкивает. Все меня раздражает. И в первую очередь мужчины. Любые мужчины раздражают. Толстые, худые, лысые, волосатые, высокие, маленькие, молодые, старые… Всякие! Даже замуж уже не хочется. Но я понимаю, конечно, что надо. Надо выходить замуж. Кстати, скажи, а друг у него есть?

40

Я пригласил Ирину домой. И вот мы стоим друг напротив друга. Я рассматриваю свои ногти, а она часто моргает и почесывается. Мы молчим, и даже Мухтар, кажется, чувствует себя неловко и от неловкости тоже начинает зевать и почесываться. Хотя, возможно, у него просто блохи. Надо будет, думаю, обязательно потравить ему блох.

– Смешная у тебя собака, – говорит Ирина. – По чьим эскизам разукрашивал? Похоже на раннего Шагала.

– Напротив, – говорю, – мне хотелось уйти от романтизма Шагала и свойственного ему равновесия цветовых контрастов, несколько смещенных логических и визуальных представлений в сторону абстракций позднего Кандинского с его прямым психофизическим воздействием чистых красочных созвучий и ритмов…