Чужие письма - [21]

А если внимательно пошевелить мозгами, всегда выходит, что во всем виновата — жена!

Поэтому считаю необходимым еще раз тебе кое о чем напомнить.

Сперва ты отняла у меня полтора месяца из-за обмена фамилии бывшего своего развратника-мужа.

Затем повезла меня на три месяца к себе.

Там я тяжело заболел, чуть ли не издох, а потом, вернувшись в Москву, потерял свою пенсию…

Но я не жалею, что был тогда у тебя, ибо имею теперь полное представление о том, как ты живешь зимой.

Затем я почти четыре месяца ждал твоего приезда, но ты ко мне ехала-ехала, но так и не доехала до Москвы. Зато добилась, чтобы я снова приехал и пробыл возле тебя еще три месяца…

Да, теперь я знаю, как ты живешь летом, но не это было главное.

Главное, что тогда я впервые в жизни увидел своего новорожденного ребенка — нашу родную крошку Галю!

Потом, с 20 августа по 20 декабря, опять я ждал твоего приезда.

Ты снова ко мне ехала-ехала и опять-таки не доехала…

Спрашивается, зачем зря прошли еще четыре месяца?!

Если бы ты еще осенью с детьми приехала, мне тут пришлось бы пробыть с вами неотлучно недели две-три, не больше.

За это время вы бы в Москве вполне освоились. Я бы определил маленькую Люсю в школу с каким-нибудь уклоном, съездили бы мы все вместе и выбрали ей в «Детском Мире» зимнее пальто.

Тебе бы я сразу же показал, где находится детская наша поликлиника, и вообще вызвал бы на дом, чтобы познакомить с тобой, детского участкового врача…

Одним словом, сперва бы я вас хорошенько устроил, а потом и сам устроился — тем же агентом Госстраха, например, а по вечерам стал бы нянчить нашу грудную крошку и проверять, как выполняет маленькая Люся домашние задания.

Ведь был же такой случай удобный, что работай я агентом Госстраха, то надолго бы из дома не отлучался, не тратил драгоценное время на дорогу и зарабатывал бы поначалу неплохо.

Важно было зацепиться, а там видно было бы…

Во всем этом я был настолько уверен, что даже соседи-шакалы ожидали твоего приезда со дня на день.

Кухня постоянно содержалась в идеальной чистоте!

А когда Зина видела, что я вынимаю из почтового ящика очередное твое письмо, снова принималась мыть везде до блеска полы, стелила чистые половики, не хотела, одним словом, ударить лицом в грязь!

Почтальонам и разносчикам телеграмм, а их на нашем участке около семи, я все уши прожужжал напоминанием, что тот, кто первым доставит мне телеграмму или письмо, в котором ты сообщишь, что выехала, получит от меня хороший подарок!

Один мой знакомый, зная, что ко мне скоро приедет моя семья, всегда был готов одолжить мне сразу же 200–300 рублей.

Он знает, что я держу свое слово и деньги возвращаю аккуратно в назначенный срок!

Про тетю и говорить нечего.

Она меня про долг никогда не спрашивала, интересуясь только тем, когда же ты приедешь и мы станем ее почаще навещать, чтобы ей радостней было в последние месяцы и дни жизни…

Ты очень плохо поступила, пожалев каких-нибудь десять рублей и не выслав мне фотокарточку всей нашей семьи.

Марта Борисовна очень хотела увидеть нашу крошку Галю хотя бы на фотографии. Я всю жизнь свою буду сожалеть, что мою крошку так и не увидела эта добрая и отзывчивая женщина!..

И вот 20 декабря я окончательно пришел к выводу: раз ты ко мне едешь и едешь, значит, судьба моя такая — жить там, где на склоне моих лет родилась моя первая крошка, где еще появятся на свет

ЕФИМЧИК, КЛАВОЧКА,

ЯША, ЛИЗА

И МИША —

так звали моего брата, который пропал без вести под Сталинградом.

Одним словом, будет их у нас с тобой ровно полдюжины, не считая маленькой Люси…

В том, что так будет, я нимало не сомневаюсь!

Достаточно мне к тебе приехать, увидать свою горячо любимую жену, и — готов Ефимчик, готова Клавочка…

Пойдут как по конвейеру!

Каждый год — обязательно — кто-нибудь один.

К концу семилетки вся полдюжина была бы готова! Это тебе не Америку по производству скоропортящихся продуктов догонять!

Так что береги коляску и другое детское имущество.

Оно будет переходить от одного ребенка к другому.

И к 1965 году у нас образуется свой домашний детский сад.

Заведовать им будет маленькая Люся. Пусть только она хорошо учится, а то я ее на эту ответственную должность не назначу!..

Но в выполнении этого семилетнего плана имеется одно маленькое «но».

Ты пишешь, что все время толстеешь…

Это не иначе как результат твоего подпольного аборта.

У тебя что-то нарушилось в обмене веществ.

Вот я приеду, возьму и привлеку кое-кого к судебной ответственности, а тебя отправлю на курорт!

Мне не нужна жена, которая из-за абортов будет вечно ходить скрюченная, зябнуть и кутаться во что попало…

Тем более — толстеть!

Совершенно необходимо, чтобы моя жена всегда была такой, какой я видел ее в последний раз —

19 АВГУСТА 1959 ГОДА!

А именно: стройная, черноволосая, краснощекая, а глаза — горят и блестят как в ранней юности.

Наша жизнь вся еще впереди!

Дополнение к письму от 12–13 февраля

Дорогая ЛЮБА, ты меня попрекаешь иногда копейкой, а соседка твоя (какая?) однажды даже якобы сказала тебе, что я «специально» хочу заманить тебя в Москву, дабы истратить все твои наличные деньги…

И как это тебе не стыдно вести такие разговоры о своем собственном муже?!