Чужие грехи - [41]

— Сразу после приезда господина инквизитора.

— Тогда всем спокойной ночи…

* * *

А утро началось с истерики. Истерика случилась у Доры Сёкене, обнаружившей труп Фружины Галашне. Когда на крик сбежались все остальные, их глазам предстало пренеприятнейшее зрелище — из левой глазницы актрисы, лежавшей на кровати навзничь, торчала декоративная головка шляпной булавки, оформленная в виде ангела.

— Та-ак, — мрачно процедил Андор, — и кто ж ее? …

— А не Вас ли надо об этом спросить? — спросила Жанетт Хегедюшне, подозрительно разглядывая мужчин.

— Мне кажется, нет… — протянул Корнель. — Булавка — не мужское оружие, это, во-первых. Не в наших интересах было ее убивать, это, во-вторых.

— По долгу службы, — пробормотал Иллешем, — довелось мне изучать материалы судебных хроник 1900-х годов, где рассматривались дела об убийствах женщинами своих спящих любовников шляпными булавками, к которым прикалывались записки: «Тебе — неверный». Страшное, между прочим, оружие, почти двадцатисантиметровый кусок заточенной стали. Кстати, дамы… а чей это аксессуар?

Дамы мгновенно замолчали и начали внимательно оглядывать друг друга.

— У Вас, — тихо, но неожиданно твердо произнесла Джулия Добошне, глядя на Бригитту Юнг. — У Вас вчера было такое украшение на шляпке.

— У меня много украшений…, я не помню, каким именно я прикалывала шляпку вчера.

— Этим, — поддержала Джулию Жанетт. — Я помню, у вас были парные булавки. Впрочем, это можно легко проверить, достаточно увидеть вторую.

— Я не…

— Я надеюсь, Вы не станете возражать, если мы поищем в Вашей комнате булавку, парную к орудию убийства?

— Стану! Я не имею к этому убийству никакого отношения! И вообще, кто угодно мог взять принадлежащую мне вещь!

— То есть булавка все-таки Ваша?

Осмотр стола, превращенного Бригиттой Юнг в туалетный, позволил обнаружить булавку с точно таким же навершием в виде ангела.

— Значит, все-таки Вы? …

— Нет!!! И я требую немедленно позвонить моему адвокату!

— Лучше в полицию, — всхлипнула Сёкене, — пусть эти дармоеды в кои-то веки делом займутся.

— Именно, — единым фронтом выступили Добошне и Хегедюшне, а Жанетт прибавила:

— Совершено убийство, пусть профессионалы разбираются кто и почему.

— Никакой полиции! — неожиданно вмешался Иллешем. — Сами разберемся.

— Да Вы что? — возмутилась Сёкене, вытирая заплаканное лицо, — решили не передавать убийцу в руки закона? Так я молчать не буду! И не только я!

Добошне и Хегедюшне кивнули, всем своим видом показывая, что тоже молчать не намерены, что так не делают, что есть определенные правила, которым надо следовать!

— Дорогие дамы, извольте проследовать в каминную, я вам кое-что объясню.

— Простите, а завтрак в этом месте уже отменен? — неожиданно спросила Дора. — Мне очень неудобно, но мне как-то нехорошо. Мне бы немножко кофе… для успокоения и прихода в себя.

— Завтрак будет в течение… Виктор?

— Получаса.

— Получаса. А пока мы не поговорили, советую не оставаться в одиночестве.

— П… почему?

— Чтоб не обнаружить еще один труп…, например, Ваш…

— Эээ…, Джулия, Вы не могли бы составить мне компанию на это время?

— Да-а…

— А мне, значит, сидеть с хозяйкой убойных булавок? Премилая перспектива…

Полчаса пролетели быстро и в них уложилось только помощь Доре при переодевании и макияже, потому что руки у нее еще тряслись.

— Дора… а ты правда рассчитывала получить роль, потому что у тебя есть покровитель?

— Девочка, называй вещи своими именами — любовник. Который и обещал мне протекцию. Да, я сплю с Лайошем Овори, продюсером этой комического идиотизма про младшего сержанта.

— И… как оно? Когда ради протокции?

— Никак. Он, как партнер слабоват, но настырный… не затрахает, так заелозит. И не кривись так, если захочешь продвинуться, тоже придется искать поддержку. Сама знаешь: «не ляжешь на диван — не выйдешь на экран».

— А то, что ты говорила про Хегедюшне … это правда?

— Ох, и наивная ты, Джулия… конечно, правда. Все в курсе, что она, пользуясь своим положением примы, заставляет молоденьких актрис себя обслуживать. А те, кто отказываются — мигом вылетают из труппы.

— Жуть какая… что-то я уже не уверена, что хочу в актрисы…

— А что так? В первый раз о таком слышишь? Может, ты еще и… о, Матерь божья, девственница в кинематографе! Джулия, ты не представляешь себе, какая ты редкость!

В каминной все было готово к завтраку. Тарелки, приборы, чашки, несколько блюд, прикрытых колпаками, кофейник, источающий умопомрачительный бодрящий аромат. Дора немедленно налила себе чашку кофе и отхлебнула, не озаботившись ни молоком, ни сахаром. Судя по ее лицу, это и было то самое блаженство.

— Приятного аппетита, — насмешливо прокомментировал Бенедек Иллешем.

— Его, — невнятно пробурчала Дора, допивая последние капли кофе и тут же наполняя чашку вновь.

Жанетт Хегедюшне ела медленно, о чем-то думая. Бригитта Юнг изящно терзала яичницу, периодически делая из чашки маленькие глотки. Джулия положила себе консервированной ветчины, надеясь, что хоть какие-то остатки аппетита проявятся, не дав ей умереть с голоду.

Когда трапеза закончилась Бенедек Иллешем предложил обсудить сложившуюся ситуацию.

— А что тут обсуждать? — удивилась Дора. — Есть труп. Есть орудие убийства. Есть подозреваемые. Есть даже один очень крепкий подозреваемый. Есть телефон. Пора вызывать полицию. Что не так?