Чужеземные тропы, незнакомые моря - [94]
Еще более 60 лет назад Джозеф Банкс заявил: «…карта Внутренней Африки — большое «белое пятно…» И с тех пор почти ничего не изменилось. Через Сахару проложили несколько узеньких тропок, определили течение Нигера и кое-что узнали о людях и странах на территории между озером Чад и Тимбукту. Но все это было поверхностно и неполно. По-прежнему карта Африки, за исключением нескольких прибрежных районов, оставалась большим «белым пятном».
День, когда наш молодой ученый получил письмо профессора Риттера, означал для него перелом в жизни. Барт поставил одно условие. Дело в том, что организаторы настаивали, чтобы экспедиция прежде всего стремилась завязать торговые сношения с вождями, шейхами и королями Сахары и Судана; Барт же, напротив, хотел посвятить себя научной стороне дела. С этим согласились.
…В декабре 1849 года Барт вместе с другим участником экспедиции, естествоиспытателем доктором Адольфом Офервегом[337], прибыли в Тунис, а затем направились в Триполи, откуда их караван должен был начать свой путь. После того как прибыл английский руководитель экспедиции Ричардсон, 23 марта 1850 года кафла (караван) из 20 верблюдов двинулась в направлении на Мурзук.
Был, однако, избран не обычный караванный маршрут. Чтобы увидеть действительно нечто новое, направились через боязливо всеми избегаемую безводную Хамада-эль-Хамра, пустынное каменистое высокогорное плато без малейших признаков жизни. Риск оправдал себя. Экспедиция обнаружила множество следов, оставленных римлянами, — руины домов, храмов и гробниц. Тут и там сохранились даже придорожные столбы, надписи, которые за две тысячи лет стерли безжалостное время и песок. Особое внимание Барта привлек хорошо сохранившийся монумент — 15-метровый обелиск. Барт записал в своем дневнике:
«Я нашел один из красивейших памятников, оставленных нам древностью, который неопровержимо доказывает, что когда-то эта местность далеко не была такой скудной, как теперь, и что, напротив, она кормила население достаточно культурное, чтобы отдавать должное подобным произведениям искусства и величию человека!»
Ученый хорошо чувствовал неповторимость встречи с таким одиноким свидетелем давно погибшей культуры:
«Не раз, срисовывая в альбом его искусное убранство, я останавливался, чтобы внимательно оглядеться. Но нигде ни человека, ни вообще чего-либо живого не видел. Так зачем же воздвигли здесь римляне этот чудесный памятник? Разве могли они предполагать, что через много веков один из потомков тех самых германцев, которых они презирали точно так, как презирали гарамантов[338], вновь откроет восхищенному миру это произведение искусства?»[339]
Если бы Барт мог видеть этот кран с высоты птичьего полета, как это легко осуществимо в наше время, то он повсюду увидел бы следы былой деятельной жизни. Здесь когда-то цвели сады, всюду зеленели пастбища и рощи, а к ним льнули деревни и города. А затем под защитой своих легионов сюда пришли римские завоеватели, надменно присвоившие себе право господства над местным свободолюбивым населением, С тех пор миновало 20 веков, но мир не изменился. В то время как Барт, сидя перед гробницей, пытался проникнуть в прошлое, в нескольких сотнях километров к западу французские войска вели лютую захватническую войну против героически оборонявшихся алжирцев[340].
Немилосердно наступавшая пустыня погребла под собой эту древнюю, заботливо обрабатываемую, плодоносную страну. Только изредка тут и там, как немая жалоба, пробивается из-под песка какой-нибудь обломок.
Наконец караван прибыл в Мурзук — первый крупный пункт в этом путешествии. Управлял там шейх по имени Боро. Боро придерживался турецкой ориентации — в то время страной еще владели турки. Кроме того, в Мурзуке стояла воинская часть оккупационной армии, состоявшая из 400 человек. Там же имел свою резиденцию английский консул. Туземное население, насчитывавшее около 2800 душ, занималось торговлей. А так как в невыносимо жарком пустынном захолустье едва ли имелись подходящие товары для легальной торговли, то занимались здесь, как испокон веку, покупкой и продажей негров-рабов. Хотя этот промысел был запрещен, но не так-то просто заставить сынов аллаха отказаться от прибыльного дела.
13 июня караван, заручившись рекомендательными письмами шейха Боро, отправился дальше (как позже выяснилось, письма оказались весьма сомнительного достоинства). Опять сознательно был избран маршрут в стороне от большой караванной дороги, ведущей в Борну на территории Судана. В долине Тель-Исарджен, обрамленной крутыми скалами, Барт сделал сенсационное открытие: отвесы скал были покрыты различными изображениями животных! Сделанные иногда очень примитивно, а иногда с высоким искусством — свидетельством прекрасной наблюдательности: прежние обитатели этой местности глубоко врубали в скалы то, что им представлялось стоящим изображения. Здесь были, например, человекоподобные фигуры с удивительными головами газелей; вооруженные копьем и щитом, они охотились за быком. Рядом — изумительно живые силуэты жирафов, львов, страусов и слонов. Стадо скота на водопое вызвало особый интерес Барта, тем более что изображения скота он встречал на скалах очень часто. Несомненно, художники, создавшие эти рисунки, отразили свои наиболее живые впечатления, то есть именно то, что ближе всего было связано с их образом жизни. А таким, разумеется, был животный мир, населявший пустыню и степи. Но как же в таком случае мог в безводной местности существовать скот? На этот счет у Барта были свои соображения:
