Чужеземец. Запах серы - [5]

— Ммм. — Судя по выражению веснушчатого лица, объяснение было недостаточным. Хеймиш откинулся назад, старательно копируя позу Джейми. Хоть он и малыш, но крепкое сложение обещало, что когда-нибудь он станет походить на кузена. Квадратные плечи и наклон красивой головы были очень похожими.

— Джон… — снова заговорил он, нахмурив песочного цвета брови, — Джон говорит…

— Джон из конюшни, Джон-поваренок или Джон Камерон? — уточнил Джейми.

— Из конюшни, — отмахнулся Хеймиш. — Он говорит… ну, про женитьбу…

— Ну? — поощрил его Джейми, тактично отвернувшись. Он поднял глаза, я встретилась с ним взглядом и ухмыльнулась. Джейми пришлось прикусить губу, чтобы не ухмыльнуться в ответ.

Хеймиш втянул в себя побольше воздуха и выпалил на одном дыхании:

— Он сказал, что нужно обслуживать девчонку, как жеребец кобылу, но я ему не поверил! Неужели все это правда?

Я сильно прикусила палец, чтобы не расхохотаться в полный голос. Джейми, находившийся в худшем положении, впился пальцами в ногу и покраснел так же густо, как и Хеймиш. Теперь они походили на два помидора, оказавшихся рядышком на овощном прилавке.

— Э-э-э… ага… ну… вроде того… — задушенным голосом бормотал он, потом взял себя в руки. — Да, — решительно заявил Джейми, — да, нужно.

Хеймиш с ужасом глянул на ближайшее стойло, где отдыхал гнедой жеребец. Его детородный орган чуть не на фут торчал из своего укрытия. Потом мальчик с сомнением покосился на свои колени, и мне пришлось заткнуть рот платьем.

— Понимаешь, тут есть отличия, — продолжал Джейми. Багровый румянец потихоньку покидал его лицо, но губы все еще подрагивали. — Во-первых, это гораздо-нежнее.

— Что ли за шею их кусать не надо? — Хеймиш смотрел на него с серьезным, напряженным выражением, как человек, который старается все тщательно запомнить. — Ну, чтобы они не дергались?

— Э-э-э… нет. Во всяком случае, это не обязательно. — Джейми мужественно отнесся к своей просветительской миссии, заодно упражняя и так не слабую волю.

— Кроме того, есть еще одно отличие, — он старательно избегал взглядов в мою сторону. — Можно делать это лицом к лицу, а не только со спины. Как предпочтет леди.

— Леди? — Похоже, Хеймиш засомневался. — Мне кажется, я бы лучше делал это сзади. Не думаю, что мне бы захотелось, чтоб кто-нибудь на меня смотрел, пока я чего-нибудь такое делаю. А трудно, — спросил вдруг он, — трудно при этом не смеяться?

Укладываясь тем вечером спать, я все еще думала о Джейми и Хеймише. Улыбаясь, откинула стеганое одеяло. Из окна тянуло холодом, и я предвкушала, как скользну под одеяло и прильну к теплому Джейми. Казалось, что в нем, невосприимчивом к холоду, внутри есть печка, и кожа его всегда была теплой, иногда просто горячей, словно в ответ на прикосновение моих холодных рук его внутренняя печь горела еще жарче.

В этом замке я все еще была чужой, незнакомкой, но уже не гостьей. Замужние женщины теперь, когда я стала одной из них, сделались дружелюбнее, а юные девушки, похоже, негодовали из-за того, что я отняла у них молодого холостяка. Честно говоря, замечая холодные взгляды и слыша за спиной язвительные замечания, я гадала, сколько местных девушек успели пробраться на уединенное ложе Джейми Мактавиша за его недолгую жизнь в замке.

Конечно, больше не Мактавиша. Большинство обитателей замка всегда знали, кто он такой, а теперь в силу необходимости об этом знала и я, хоть и не была английской шпионкой. Поэтому он открыто стал Фрэзером, и я тоже. Именно как мистрисс Фрэзер меня приветствовали в комнате над кухнями, где замужние женщины занимались шитьем и укачивали своих младенцев, обмениваясь познаниями о материнстве и откровенно оценивая мою талию.

Поскольку раньше я испытывала сложности с зачатием, мне и в голову не пришло подумать о возможной беременности, когда я соглашалась выйти замуж за Джейми, и я с опасением ожидала месячных. Они пришли в срок, и никакой грусти, как бывало раньше, я не ощутила, только облегчение.

Моя жизнь и так здорово осложнилась, не хватало только ребенка. Мне думалось, что Джейми все же немного сожалел, хотя вслух сказал, что тоже рад. Отцовство — это роскошь, которую в сложившейся ситуации он себе позволить не мог.

Открылась дверь, и он вошел в комнату, вытирая голову льняным полотенцем. На рубашке темнели капли воды.

— Где ты был? — изумилась я. Конечно, Леох казался роскошным местом по сравнению с деревенскими и фермерскими домами, но в нем не было никаких купальных приспособлений, за исключением медной ванночки, в которой Каллум парил больные ноги, и еще одной, чуть побольше, которой пользовались дамы, считавшие, что уединение стоит трудов по ее наполнению.

Остальные мылись либо с помощью тазика и кувшина, либо в озере, либо в маленькой комнатенке с каменным полом. Она находилась в саду, и молодые женщины стояли в ней обнаженными, а подруги выплескивали на них воду из ведерок.

— В озере, — ответил он, аккуратно вешая полотенце на подоконник. — Кто-то, — угрюмо добавил он, — оставил дверь в стойле нараспашку, и в конюшне тоже, так что в сумерки Кобхэр немного поплавал.

— А, вот почему ты не пришел на ужин! — догадалась я. — Но ведь пони не любят плавать, правда?