Чужеземец - [2]

И хотя это и не обсуждалось, думаю, мы оба чувствовали, что это станет символическим местом, в котором мы сможем восстановить наш брак: мы поженились и провели двухдневный медовый месяц в горах совсем незадолго до начала войны семь лет назад. Тихое пристанище, где, как мы, не отдавая себе в этом отчета, думали, можно заново открывать друг друга, поскольку, тогда как самые популярные в Шотландии уличные развлечения — гольф и рыбалка, то наиболее общепринятый вид спорта для дома — болтовня. И если на улице идет такой сильный дождь, какой может быть только в Шотландии, людям приходится посвящать болтовне кучу времени.

— Куда это ты? — спросила я, когда Фрэнк спустил ноги с кровати.

— Будет весьма досадно, если старушка в нас разочаруется, — ответил он. Сидя на краю антикварной кровати, он мягко приподнимался и опускался, производя пронзительный ритмичный скрип. Шум в коридоре мгновенно стих. Попрыгав так минуты две, он издал протяжный театральный стон и рухнул навзничь, заставив пружины матраса протестующе скрипнуть. Я беспомощно хихикала в подушку, чтобы не спугнуть напряженную тишину за дверью.

Фрэнк нахмурился, взглянув на меня.

— Предполагалось, что ты должна стонать в экстазе, а не хихикать, — шепотом увещевал он меня. — Она вообразит, что я недостаточно хороший любовник.

— Тебе придется поработать подольше, если ты рассчитываешь на экстатические стоны, — ответила я. — Две минуты не заслуживают ничего, кроме смеха.

— Эгоистичная девчонка. Я приехал сюда, чтобы отдохнуть, забыла?

— Лодырь. Тебе никогда не удастся прирастить новую ветвь к семейному древу, если ты не удосужишься продемонстрировать чуть больше усердия, чем в этот раз.

Страсть Фрэнка к генеалогии была еще одной причиной поездки именно в горы.

Если верить одному из потрепанных клочков бумаги, которые он таскал с собой туда-сюда, один из его дальних предков имел какое-то отношение к чему-то или кому-то в этих краях в середине восемнадцатого — или это был семнадцатый? — века.

— Если я останусь бездетным пнем в своем семейном древе, виновата в этом будет вне всяких сомнений наша неутомимая хозяйка там, за дверью. В конечном счете, мы женаты уже семь лет. Маленький Фрэнк будет вполне законнорожденным, даже если у нас не будет свидетелей, способных подтвердить факт зачатия.

— Если он вообще будет зачат, — мрачно сказала я. Нас уже постигло одно разочарование за неделю до того, как мы ретировались в Шотландию.

— Со всем этим бодрящим свежим воздухом и здоровой диетой? Где же еще нам пытаться, как не здесь? — На поздний ужин вчера вечером была селедка — жареная. На обед была селедка — маринованная. А пряный запах, доносящийся с лестницы, прозрачно намекал, что на завтрак тоже будет селедка — копченая.

— Пока ты не надумал устроить очередное показательное выступление для миссис Брэйд, — предложила я, — лучше оденься. Ты ведь, кажется, встречаешься с пастором в десять. — Его преподобие мистер Реджинальд Уэйкфилд, глава местного прихода, должен был предоставить Фрэнку для проверки какие-то захватывающе интересные баптистские протоколы, не говоря уж о роскошной подшивке, собранной им из полуистлевших военных донесений или чего-то в этом роде, в которых встречались упоминания о пресловутом предке.

— Так как, ты говорил, звали твоего в шестом колене прадеда? — спросила я. — Того, который разводил кур во времена одного из бунтов? Не помню, Уилл он был или Уолтер.

— Вообще-то он был Джонатан. — Фрэнк философски воспринимал мое полное безразличие к истории семьи, но всегда был настороже, готовый превратить малейшее проявление любопытства в предлог для того, чтобы поведать все известные на сегодняшний день факты о старых Рэндаллах и их родне. Он продолжал застегивать пуговицы на рубашке, но его глаза вспыхнули страстным огоньком фанатика.

— Джонатан Уолвертон Рэндалл — Уолвертон в честь дяди его матери, мелкого рыцаря из Суссекса. Он, правда, был более известен под лихим прозвищем «Черный Джек», которое ему дали в армии, вероятно, в то время, когда его гарнизон был в этих краях. — Я уткнулась лицом в подушку и притворно захрапела. Не обращая на меня внимания, Фрэнк продолжал излагать свои научные гипотезы: — Он купил должность в середине тридцатых — то есть 1730-х — и служил капитаном драгун. Если верить тем старым письмам, которые мне переслала кузина Мэй, дела в армии у него шли хорошо. Разумный выбор для второго сына, знаешь ли: его младший брат тоже поступил согласно традиции, став викарием, но я еще не нашел о нем достаточно материалов. В любом случае Джек Рэндалл получил награду от герцога Сэндрингема за действия до и во время сорок пятого — второго бунта якобитов, ты понимаешь. — Он рассыпался с целью просветить невежественную публику в моем лице. — Знаешь, принц Чарли и все эти…

— Я не вполне уверена, что шотландцы осознают, кого именно они потеряли, — перебила я, усаживаясь на постели и пытаясь привести в порядок прическу. — Я ясно слышала, как бармен в том пабе прошлым вечером называл нас сасснеками.

— Ну, а что в этом такого? — ровно сказал Фрэнк. — В конце концов, это всего лишь значит «англичане» — или, на худой конец, чужаки, а мы — и те, и другие.