Чужестранка - [272]

– А что у вас за работа? – полюбопытствовала я.

Этот человек в монастыре, очевидно, был гостем; его черная ряса францисканца отчетливо выделялась на фоне коричневых бенедиктинских. Прислуживавший нам брат Полидор успел рассказать, что в монастыре жили несколько подобных чужаков, в основном ученых, желавших поработать в знаменитой монастырской библиотеке. Одним из таких людей оказался и отец Ансельм: он успел провести там несколько месяцев, переводя труды Геродота.

– Вы видели библиотеку? – спросил он.

Я отрицательно покачала головой.

– Тогда пойдемте, – предложил он. – Библиотека производит весьма сильное впечатление, и я уверен, ваш дядя-настоятель не станет возражать, если вы ее навестите.

С одной стороны, мне было интересно посмотреть библиотеку, с другой – не особенно хотелось вновь оказаться в одиночестве в гостевом крыле, поэтому я с готовностью приняла приглашение монаха.

Помещение библиотеки, построенное в готическом стиле, было превосходно: высокие потолки, стройные колонны, разделявшие купол на много отсеков, узкие высокие окна в простенках между колоннами, отчего в библиотеке было очень светло. В большинстве окон имелись прозрачные стекла, но в некоторые были вставлены витражи на библейские темы. Я передвигалась на цыпочках, чтобы не потревожить работавших над книгами монахов, остановившись у прекрасного витража, изображающего бегство в Египет[45].

На одних полках книги стояли как обычно, рядами одна за одной, на других они не стояли, а лежали, для большей сохранности дорогих переплетов; стоял там и шкаф с застекленными створками, в котором хранились свитки пергамента. В библиотеке царило торжество гармонии, казалось, всякая тщательно хранившаяся там книга из-под переплетных крышек беззвучно пела собственную песню.

Вышла я оттуда в самом умиротворенном настроении, и мы с отцом Ансельмом не торопясь стали пересекать главный двор. Я в очередной раз принялась благодарить его за помощь ночью, но в ответ он лишь пожал плечами.

– Не стоит об этом больше думать, дочь моя. Надеюсь, вашему мужу сегодня лучше?

– Я тоже на это надеюсь, – кратко сказала я и спросила: – А что такое вечное бдение? Ночью вы говорили, что собираетесь в нем участвовать.

– Разве вы не католичка? – удивился он. – Ах да, запамятовал, вы же англичанка. Полагаю, вероятнее всего, протестантка?

– Вообще говоря, в смысле веры ни то, ни другое, – заметила я. – Формально я католичка.

– Формально?

Отец Ансельм изумленно поднял на лоб ровные брови.

Я осторожно помолчала, вспомнив свой опыт бесед с отцом Бейном; впрочем, этот монах, похоже, не готовился в испуге осенять меня крестным знамением.

– Ну, как бы это сказать… – сказала я и наклонилась к полу, чтобы выдернуть сорняк, проросший меж каменных плит. – Меня крестили в католичество. Однако когда мне исполнилось пять лет, мои родители умерли, после чего мне пришлось жить у дяди Лэмберта, а он…

На этом месте я остановилась. Мой дядя был энтузиастом науки и оставался совершенно безразличен ко всякой религии как системе верований – религиозные культы были для него всего лишь отличительными признаками культур.

– Правду сказать, в вопросах веры он был всем и ничем. Ему были известны все религии, но он не верил ни в какого бога. Я не получила религиозного воспитания. Мой первый муж был католиком, но, впрочем, не самым добрым. То есть меня, вероятнее всего, нужно считать язычницей.

Я осторожно скосилась на отца Ансельма, но тот совершенно не разгневался, а, напротив, весело рассмеялся.

– Всем и ничем, – произнес он, катая это выражение на языке. – Мне нравится. Но вам, к сожалению, эти слова не подходят. Как член Святой Матери Церкви, вы навсегда остаетесь в ее лоне. Как бы мало вы ни знали о вере, вы точно такая же католичка, как наш Святой Отец Папа.

Отец Ансельм возвел глаза к небесам. Стояла хмурая погода, но листья на ольхе не трепетали.

– Ветер стих. Я хотел немного прогуляться, чтобы проветрить голову. Не желаете ли ко мне присоединиться? Вам потребны и свежий воздух, и движение, а мне, таким образом, представится возможность наставить вас в вере и объяснить смысл и значение обряда вечного бдения.

– Разом застрелить двух зайцев? – вяло заметила я.

Впрочем, идея если не религиозного просвещения, то прогулки показалась мне довольно интересной, и я принесла из комнаты свой плащ.

Благочестиво склонив голову, отец Ансельм провел меня мимо тихого и мрачного входа в часовню, а затем сопроводил по аркаде в сад. В саду мы уже не могли ни побеспокоить, ни отвлечь молившихся, и францисканец начал рассказ:

– Смысл бдения сам по себе весьма прост. Вспомним Библию, то, как Господь наш ночью ожидал в Гефсиманском саду суда, а затем распятия, и друзья Его, которые были там с Ним, заснули.

– Да, я помню, – сказала я. – «И приходит к ученикам, и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?»[46]

– Да-да, мадам, – подтвердил он. – Именно так. Мы поочередно бодрствуем всю ночь, и Святое Причастие никогда не остается покинутым.

– И вам не тяжело вставать среди ночи? – поинтересовалась я. – Или вы каждую ночь не ложитесь?