Чужая земля - [8]

В итоге Жорка сидит себе дома, пьет коньяк, сволочь; Степченко упокоился с миром и больше не будет людей губить, а вот у меня на душе кошки скребут. И ведь как гнал этого бедолагу! Как тогда, с отцом, зайца, на зимней охоте в имении. Правильно Жорка сказал: ничем я не лучше его, такой же мерзавец с сумасшедшими понятиями чести и долга. Посмотреть, так кругом – одни проклятые люди: мы с Жоркой, несчастный Степченко, красноармейцы в роли жандармов, „справедливый» палач Черногоров, даже Полина. Ей бы жить где-нибудь в Париже, а не среди лицемеров и подлецов… Нет-нет, нельзя так думать, хотя бы ради самой Полины, моего родного человека».

Навстречу скакал Кривцов в сопровождении трех бойцов.

– Догнали, товарищ Рябинин? – осаживая коня, справился он.

– Нет, оказал сопротивление. Пришлось… – Андрей махнул рукой. – Всех взяли?

– Да нет, только троих. Хотя среди них – сам Скоков!

– Ну, значит, так тому и быть, – вздохнул Рябинин. – Скачите, собирайте отряд, я пешком пройдусь.

Глава IV

Он снова видел ту знакомую улицу, залитую ярким летним светом, при котором предметы кажутся зыбкими, будто на полотнах Синьяка; видел огромный старинный дом, где было много забытых взрослыми закоулков. Он любил эти заброшенные места с их приятной освежающей прохладой и милой сердцу тишиной. Здесь никто не мог его найти – ни ворчливая нянька Маруся, ни родители. Он слышал их далекие голоса и радовался своему умению прятаться. Наконец, не выдержав, он бежал на зов, но, к своему удивлению, никого не находил. Проскочив вереницу комнат, он устремлялся в сад и вдруг с ужасом понимал, что тропинка приводила его в чужие, незнакомые места…

Сладкий послеобеденный сон Аркадия Ристальникова нарушил громкий стук в передней.

– Вот, медведь тамбовский, чтоб тебя!.. – крикнул Аркадий и перевернулся на другой бок.

За окном, на фоне безоблачного сентябрьского неба полыхали усыпанные алыми гроздьями ветви рябины, где-то позади зеленели пудовые антоновские яблоки. «Сейчас одно из них как сорвется, – лениво подумал Ристальников, – ка-ак шмякнется – бум!.. Да нет, крепенько сидят… Красок, что ли, с кистями купить, мольберт? Вспомнить уроки покойной матушки?..»

В комнату, гулко топая сапогами, вошел Никита с походным мешком в руках.

– Проснулся? – спросил он.

– Еще бы не проснуться, – поморщился Аркадий. – Грохочешь как медведь.

Никита пожал плечами:

– Подыматься пора – пятый час уже. Проваляешься так до закату – бесы душу-то и утащат.

– Уже… – не отрываясь от садового пейзажа, бросил Ристальников.

– Что «уже»?

– Утащили… И потом, не бесы во время сна на закате душу крадут, а вампиры. Это древнее валашское поверье.

– Ванпиры? – нахмурился Никита. – Кто такие?

Аркадий зевнул, поднялся с кровати, снял с полки книгу и нашел нужное место:

– Вот послушай, Никитушка:

…Стал худеть сыночек у Марка;

Перестал он бегать и резвиться,

Все лежал на рогоже да охал.

К Якубовичу калуер приходит, —

Посмотрел на ребенка и молвил:

«Сын твой болен опасною болезнью;

Посмотри на белую его шею:

Видишь ты кровавую ранку?

Этот зуб вурдалака, поверь мне».

Вся деревня за старцем калуером

Отправилась тотчас на кладбище;

Там могилу прохожего разрыли,

Видят, – труп румяный и свежий, —

Ногти выросли, как вороньи когти,

А лицо обросло бородою,

Алой кровью вымазаны губы, —

Полна крови глубокая могила…

Теперь понятно?

– А-а, это ж про упырей! – протянул Никита. – И кому интересно писать про такую гадость?

Аркадий покачал головой:

– Темнота! Это – Пушкин.

– Врешь поди, – усомнился Никита, взял у Аркадия книгу и глянул на обложку: – Верно, он самый. А к чему он про чужих упырей написал? У нас и своих бесов хватает.

– Тебе трудно понять, – вздохнул Ристальников и рассмеялся. – А ты, братец, весьма импозантен с дорожным мешком в одной руке и с книгой – в другой. Кстати, куда это ты собрался?

Никита опустил глаза.

– В Колчевск еду, – нехотя выдавил он.

– Зачем?

– Есть нужда, – отмахнулся Никита и вышел в переднюю.

– Нет уж, будь добр остаться! – крикнул ему вслед Ристальников. – Атаман велел всем в городе сидеть.

– Вот ты и сиди, – буркнул из передней Никита.

Аркадий уселся за стол и требовательно постучал пальцем по столешнице:

– Изволь объясниться, Никита Власович.

Никита вернулся в комнату, устроился напротив Ристальникова и, попыхтев, спросил:

– Скажи по совести, друг ты мне, Аркаша, али как?

– Чудесным стечением обстоятельств – да, – улыбнулся Ристальников.

– Не шути! – строго заметил Никита. – Дай мне уйти и передай атаману, чтоб не искал и не поминал лихом.

– Котумать собрался? – Аркадий добела сжал свои тонкие губы.

– Да нет, – с досадой покачал головой Никита. – В Колчевск мне надобно, а уж там – как бог положит, может, и не вернусь вовсе, пропаду.

– Так-так, – задумчиво пробормотал Аркадий. – Ну-ка говори, в чем дело!

Никита криво усмехнулся:

– Ты вот про упырей мне читал… А коли объявился бы тут, в нашем флигеле, такой упырь? Убил бы?

– Ох, ну конечно, – снисходительно вздохнул Аркадий.

Никита навалился локтями на стол и уперся взглядом в Ристальникова. Аркадий никогда не видел обычно уравновешенного Никиту таким взволнованным.

– Вот и я, Аркаша, убил бы, – медленно проговорил он. – Нынче в Колчевск заявился один такой кровосос, змей подколодный…