Чужая земля - [46]

— А что потом произошло?

Профессор, помолчав, пошел к управляющим этим подозрительным местом компьютерам, на ходу бросив.

— Что произошло, то и произошло. Там — это уже не будет иметь значения. Никакого…

— Первый, первый, я второй — время. Время!

Первый — появился намного раньше, чем можно было ожидать. Искаженное страхом лицо и автомат, наведенный на бетонированный съезд сюда.

— Ублюдки там. Здание уже под контролем они высадились с вертолетов….

И замолчал, глядя на переливающуюся холодным, ртутным светом арку.

— А это что еще за…

— Быстро сюда! — профессор вскочил уже на начавшую движение платформу — у нас один шанс и все!

Сверху и сзади глухо и увесисто громыхнуло — подрывают дверь. Возможно, что уже подорвали.

— Во имя Аллаха, быстрее! Быстрее!

Решившись, Чамберс бросился к машине, сержант, чуть поколебавшись — за ним.

— Быстрее! — профессор Гадири уже сидел за рулем — когда будем проходить портал, не двигайтесь, сидите как привязанные. Во имя Аллаха, не двигайтесь…

Черное пространство просветили лучи мощных подствольных фонарей — коммандос подорвали дверь и осторожно спускались по проходу, не стреляя. Живая ртуть, колышущаяся в огромной арке — приближалась.

— Мать твою! — крикнул кто-то.

И ртуть проглотила их…

Чужая земля Время и место неизвестны День первый

Никто из них даже не понял, что произошло. Кошмар, который им пришлось пережить — оборвался, не успев начаться, и они вдруг оказались в каком-то ангаре. Платформа медленно катилась по рельсам, было светло от установленных в каком-то помещении ламп — и бородатый человек, одетый в белые штаны и черную безрукавку, с чалмой на голове — отшатнулся от двери появившейся из небытия машины.

Человек был бородат, и на голове его была чалма, а за спиной у него — ствол был виден из-за плеча, висел автомат.

— Контакт!

Несколько секунд растянулись в вечность: сержант толкнул дверцу машины и буквально вывалился из нее. Словно в очень замедленной съемке он видел — вот бородач в десяти шагах от него тащит что-то из кармана безрукавки, вон он пытается целиться в бородатого из длинной, неудобной винтовки, не понимая, что ко всем чертям происходит. Вот в ярко освещенном проеме — куда он ведет?! — появляется еще один, уже с автоматом в руках, и он тоже невысок и бородат, как и первый. Вот — рука, намертво захватившая переднюю рукоятку, наводит длинный, удлиненный глушителем ствол на моджахеда, вот автомат дергается и в районе паха на штанах появляется пятно, вот еще одно. Вот моджахед начинает падать, его рука уже вынырнула из кармана с взведенным ТТ, но выстрелить из него он уже не успевает. Вот второй, у самой распахнутой двери — медленно-медленно поднимает автомат Калашникова, зажав локтем приклад. Вот винтовка смотрит на него… и в этот момент сильный удар… он ударяется об землю, сбивая прицел, черный зрачок автомата смотрит прямо на него. Вот — он начинает отклоняться, а моджахед падать на землю. Вот — тело привычно группируется, уходя в перекат… ему часто приходилось покидать транспортное средство под обстрелом, и он помнит, как это делается. Вот, пользуясь инерцией, он медленно поднимается на ноги, и уже поднявшись, начинает стрелять. Первая пуля достается тому, с ранениями в пах и живот, чалма слетает и что-то бурое брызгами разлетается по земле из пробитой головы. Вот — короткая очередь бьет по тому, кто упал у самого света… свет ослепительно ярок, только появляются из него не ангелы, несущие благодать, а боевики с автоматами Калашникова. Вот — он бросается вперед, к этому свету, потому что времени мало, времени совсем нет. И если впереди — райские двери с апостолом Петром — ему есть что сказать святому. Он никогда не убивал тех, кто не заслуживал смерти и всегда делал это — для того, чтобы защитить своих сограждан, подданных Ее Величества Королевы от сатанинского лика террора. Он смотрел ему прямо в лицо — и не хотел бы, чтобы смотрели другие…

И тут — время разжимается как сжатая пружина. Вот он — у самой двери, под ногами убитый боевик — не запнуться бы… Жара… Ирак? Афганистан? Где ко всем чертям они оказались? Жара такая, что как из печки… Выжженная солнцем земля… обычная земля, как в тех местах, где он проводил последние годы своей службы. Вот — он проходя дверь, привычно делает кувырок… земля принимает его, автомат полностью под контролем. Двое бородатых бегут на него, до них ярдов двадцать, еще один пытается забраться в кузов старой, бескапотной машины, в котором находится какое-то оружие, еще один — стоит у дверцы второй машины. Две машины, обе бескапотные, привычного вида. Боевики пытаются затормозить и вскинуть автоматы — но они никак не ожидали, что им придется стрелять по человеку, который катился по земле. Он успевает — а они нет — длинная очередь перерезает боевиков, бьет по спине того, кто пытается забраться в кузов, и тот падает… Последний — у кабины, тоже вооруженный — пытается перехватить автомат, но из-за спины это сделать сложно, пули достают и его. И тишина… раскаленная тишина, такая бывает только в очень жарких местах, кажется — что воздух звенит от жары…

Он встал на колено, потом поднялся полностью. Хорошо, что у него был тот самый, на сто патронов магазин — ему дважды пришлось учинять стрельбу и в нем еще патронов тридцать осталось, хорошо. Он перебежал к машине… русской, кажется, прижался к ней — и чуть не вскрикнул от боли — металл был просто раскаленным. Боевик, который пытался забраться в кузов был совсем молодым… он лежал, широко раскинув руки, и короткая бороденка торчала торчком, а в широко открытых глазах навеки застыло изумление. Он сделал — то, что должен был сделать, он пал на пути джихада и стал шахидом… счастливой дороги. Автомат — русский, со складным прикладом — отлетел и лежал чуть в стороне…