Чужая Вселенная - [16]

"Но я не в таможне!" — подумал Ар — "Что за дознание? Хотя бы представилась…"

— Я вовсе не из ментальной службы, — заговорила незнакомка. — В Дельфах есть нечто иное… Здесь… Мое имя И-тЮ. Я — твой ангел. Тебя никто не будет посвящать, но по своим занятиям ты соответствуешь второй ступени. Пока у тебя два ангела: я и Нестор.

4.4

— Но при чем здесь просвечивание?

— Ты находимся в привилегированном, но несвободном обществе и ведешь себя в нем странно (она указала на обстановку пещеры). Дело не в памятке…

— Управление комнаты, — продолжила она, перейдя с тона ангела на бесстрастные интонации, — оказалось не рассчитанным на твой мозг. Его непространственные функции близки к функциям варвара. Не для специалиста по НГ! Триста лет назад людей со столь слабой непространственностью принимали за шпионов из аристотелевских цивилизаций…

— Аристотель? Один из размышлителей минойской эпохи? — спросил я.

— Нет! Эпохи Александра Великого. Это роковой философ: кан[6] вреда полководцу, кан вреда науке. А вред (И-та засмеялась) — из-за избытка досуга… Закон передачи кана… Тот из Аристотелей, что свободен и усерден, преуспевает однобоко… Вернемся в наш редолокус. Твоих НГ-функций хватило только на селектор.

И-та добилась связи со жрецами. Управители запретили перестраивать дом, но выслали прибор-медальон — усилитель импульсов мозга.

Как только Озов надел медальон, И-та исчезла, стены превратились в нечто кисельное, а воздух — в некое дрожащее желе. Озов стоял, но не чувствовал под собой опоры, не ощущал собственного веса. Ему казалось, что он сам изменяется, теряет границы тела, растворяется в пространстве…

Несколько раз медальон создавал помещения, похожие на те, в которых Ар когда-то был, и — другие более родные комнаты — связанные с обстановкой сновидений. Тысячи забытых сновидений промелькнули, растворились, напомнили о своем многомиллионном продолжении за гранями граней…

Вдруг все стало устойчивым. Ар оказался в некоем сверхселекторе: большой круглой комнате со множеством выходов. Выходы вели в бесконечные коридоры со стенами, украшенными орнаментами из неевклидовых фигур. Повсюду останавливали взгляд горельефы-мнемоны. Посмотришь чуть внимательнее — и ясно видишь, все что было… в этой жизни… не в этой, в давно улетевшей грезе, видении… Озов много увидел! Словно перед ним мелькнул смысл бытия, слегка поколдовал и исчез, посеяв недоуменное волнение…

Внезапно пространство впереди захлопнулось. Ар сделал шаг назад и чуть было не полетел на пол, наткнувшись на вакуумное унитазное сооружение. И впрямь оно, причем весьма комфортабельное… Вот он скрытый смысл бытия!

Из коридоров Озов вышел в коридоры коридоров. Это и не лабиринт! Нечто более запутанное, но заблудиться ничто не обещало — спасли мнемоны! Мозаики на дверях вызывали представления о том, что находится далее. А за дверями скрывались: Дельфы, джунгли, библиотеки, застывшие мгновения, реальные пейзажи типа амальхонтеры на планете Ауондана с восходом Сириуса…

В проемах некоторых коридоров виднелись улицы с людьми — вовсе не дельфийские улицы. В других проемах просвечивали моря и пустыни, звездное пространство, ландшафты внепланетных образований, граница вселенной…

Обыденные помещения не представляли собой ничего особенного. Необычными как будто были только библиотеки. В одной из них Озов застрял надолго. Мало того, что она представилась бесконечной — в ней не оказалось ничего, кроме печатных книг! Выглядела она, как вечерний город. На ее центральной «улице» что-то светлело, похожее на статую. Это был Нестор. Он принял руку из-за спины — в руке оказалась книга. Нестор швырнул ее в воздух — она вспорхнула и полетела, словно голубица. Очертив круг, книга понеслась к линии горизонта — одному из циклопических стеллажей-зданий… Прекурьезное виденье! Но ничего другого засознание Ара не выдумало.

— Попробуй что-нибудь вызвать сам, — произнес Нестор.

В голову ничего не приходило. Мысль о проверке запретных пуанских формул Озов отогнал: "Всегда успею". А не испытать ли Дельфы на прочность? И его медальон дал команду:

— … Компено Ас. "Малипотовы игры в лучах заходящей".

От самого названия этой повсюду запрещенной супербодографической гепталогии не могли не потрястись капустообразные пространствосдвигатели! Ничего не ожидая, Озов замер в ожидании. Наверняка, желание-импульс выполнено не будет. Названное мегапроизведение считалось сверхопасным не только в нравственном и политическом отношении, но и в медицинском… Оно раз и навсегда посрамило все прошлые и будущие перлы порнофилии и оделоконии, трансментализма и дрегонофрении.

Тот, кому удавалось прочесть две страницы гепталагии "Малипотовы игры в лучах заходящей", уже физически не мог оторваться от чтения. После марафонского книгочейства с неизменными грезами и галлюцинациями могло быть всё: и психиатрическая лечебница, и смерть от жажды и голода, и потеря желания жить. Это в лучшем случае. В худшем — книгочей инициировал великий массовый психоз. Бывало, эпидемия психоза охватывала континенты… Целые города погружались в каталепсию или вымирали от нервного перевозбуждения жителей.