Чужая война - [9]

— Дело хозяйское… — Ессентуки пожал плечами, демонстрируя полнейшее безразличие.

После этого он решительно вышел с веранды. Лавр, как и обещал, не двинулся с места, оставаясь безучастным к происходящему. Хлопнула входная дверь. Потом где-то снаружи заурчал двигатель автомобиля. И тишина. Лавр, сидя в кресле, нервно дернул левой ногой. Затем — еще раз и еще. Рука Федора Павловича, механически отряхивающая салфетку на столике, наткнулась на графин с недопитым морсом. Пальцы перехватили графин за горлышко, и уже секунду спустя хрупкий сосуд полетел в окно веранды.

Оконное стекло разбилось, графин также разлетелся на мелкие осколки. Струйки разлитого морса потянулись в разных направлениях.

Лавр поднялся на ноги. Энергично прошел в большую комнату на первом этаже, схватил с этажерки сотовый телефон и принялся нервно набирать какой-то номер. Передумал. В душе депутата царило забытое вроде бы навсегда смятение. Смятение — и злость. Вот принесли же черти этого Ессентуки сегодня!

Ничего лучшего ему в голову просто не пришло. А ведь наверняка существовали и другие способы внутренней разрядки. Но размышлять над этим у Федора Павловича, скорее всего, не было ни времени, ни желания, ни сил. Впрочем, для Лавра это был старый проверенный способ.

И депутат отправился в народ. Нет, он не уподобился персоне недавно упомянутого Александра I и не имел намерения побираться. Он также не придерживался политики восточных правителей, которые якобы одевались в простое платье и шли на базар, в наивной надежде услышать непредвзятое мнение обывателя об их правлении. Лавриков просто решил размяться. Давно он уже не совершал ничего подобного. Стащишь незаметно у кого-нибудь портмоне, а затем с улыбкой вернешь пропажу владельцу. И никто не в ущербе, и Лавр убеждается в том, что не растерял по жизни воровской квалификации, что руки у него прежние. Ловкие и уверенные. А главное, на душе становится светлее, мрачные мысли улетучиваются.

Федор Павлович проворно протиснулся к дверям тамбура переполненного до отказа вагона электрички. Народ возвращался с дач. Облюбовав для себя высокого мужчину с нечесаными волосами, в помятой дачной рубашке и с двумя большими корзинами в руках, Лавр приблизился к нему и встал немного сбоку. Скосил взор на задний карман брюк потенциальной жертвы. Окно в располагавшейся рядом двери отсутствовало, отчего волосы Лавра приятно трепал теплый ветерок.

Однако предпринять попытку «ослабить» задний карман мужчины, умыкнув кожаный лопатник, Лавриков не успел. Нечасто оказываясь в общественном транспорте, Лавр даже не подумал о необходимости обилетиться. А ушлые контролеры тут как тут. Ко всему прочему рядом с ними оказалась и пара представителей транспортной милиции.

Едва сухощавые пальцы Лаврикова потянулись к заветному портмоне, тяжелая рука опустилась слева на его плечо. От неожиданности депутат вздрогнул. Повернул голову.

— Билет готовим, — строго произнес белобрысый контролер.

— Нет билета, — честно признал он свою ошибку. — Не успел купить. Поезд как раз подошел.

Второй контролер, волосы которого были немного темнее, чем у первого, самодовольно осклабился, почуяв наживу.

— Штраф тогда платим, — почему-то не в меру жизнерадостно проинформировал он «зайца».

— Сколько надо? — Рука Лавра нырнула во внутренний карман пиджака за бумажником.

— А то не знаете… — на этот раз хмыкнул белобрысый. — Первый раз, да?

Федор Павлович недовольно поморщился:

— Я спрашиваю о сумме штрафа. И биографию рассказывать не обязан!

Его не в меру агрессивная реакция не осталась без внимания со стороны представителей власти. Один из милиционеров, лет тридцати с хвостиком, с лихо заломленной на затылок фуражкой, угрожающе сделал шаг вперед.

— Ты поаккуратней, гражданин, — грозно возвестил он. — Чего психуешь? Ломка, что ли, начинается?

Это уже было слишком.

— Молод еще мне тыкать! — наставительно заметил Лавриков, раздражаясь все больше и больше.

На выручку товарищу незамедлительно пришел его напарник, которому было почти под сорок.

— Ну-ка, документики достань!

То ли случайно, то ли с изначальным умыслом, но пальцы народного избранника нащупали именно депутатскую книжку. Лавр достал ее и предъявил ретивой четверке.

— Такой документик устроит? — небрежно произнес он.

Первый милиционер взял «корочку» в руки и пристально изучил ее.

— Вроде настоящая ксива, — сразу изрек он со знанием дела. Затем смущенно вернул Лаврикову документ. — Наверное, он и вправду первый раз в электричке. — В глаза пассажиру он теперь смотреть избегал, обращаясь к коллеге.

Ситуацию попытался сгладить светловолосый контролер.

— Извините за беспокойство, — дружелюбно улыбнулся он Федору Павловичу. — Сразу бы сказали.

— Что? — не понял тот.

— Вы имеете право на бесплатный проезд, — проинформировал контролер.

— С какой стати?

— Как депутат Государственной думы.

— А депутаты — не люди? — По какой-то непонятной причине Лаврикова задело столь несправедливое отношение. Уже какая-то дискриминация получалась. — Сколько надо штрафа?

Старший милиционер тактично откашлялся и выступил вперед. Остальные сотрудники транспортной бригады, предоставив ему решающее слово и потеряв всякий интерес к персоне неординарного пассажира, двинулись дальше вдоль битком забитого вагона.