Чужая война - [8]

Лавр ничего не ответил. Молча ожидал продолжения и не ошибся в предполагаемых расчетах.

— Добровольно, но на определенных условиях, — вкрадчиво молвил Ессентуки. — Верно?

— Условия по пунктам никто не обговаривал.

— Есть вещи очевидные. Я и то понимаю. А ты раз в сто умней меня. Если кого-то двигают во всякие там верхние, средние и нижние палаты, если кому-то помогают туда пролезть, значит, и на ответные услуги можно рассчитывать. Правильно?

— Я занят именно нашими делами.

— Пацанвой дикой? — усмехнулся Ессентуки, и его последнее изречение ясно дало понять Лавру, что про него в определенных кругах известно гораздо больше, чем он рассчитывал. Выходит, за ним постоянно ведется наблюдение.

— Пацанва эта — не с Марса, — тем не менее резонно заметил он.

— Там, — длинный тонкий палец Ессентуки указал в направлении низенького потолка веранды, — никто не против. Занимайся, пожалуйста. Красиво, благородно. Только зачем при этом ссориться с полезными людьми?

Лавр горько усмехнулся. Теперь он уже с легкостью улавливал суть беседы. Вот, значит, где собака зарыта.

— Кекшиев? — на всякий случай уточнил он.

Ессентуки кивнул:

— Он.

— Оперативно настучал.

— Лавр, Лавр!

— Чего «Лавр»? — огрызнулся Федор Павлович, и в глазах хозяина дачи появился такой знакомый Ессентуки холодный блеск. — В задницу его целовать? С ладони его прикармливать там решили?

— Именно что с ладони.

— Не буду, — жестко молвил депутат. — За каким дьяволом?

Ессентуки склонился вперед и поставил стакан морса на столик.

— В Екатеринбурге Хомута взяли, — доверительно сообщил Лаврикову собеседник самое сокровенное.

— Да ладно… — не поверил на мгновение опешивший хозяин.

— Факт.

Без сомнения, Федора Павловича озадачило сие горестное известие. Во-первых, по причине того, что он и сам был лично знаком с вором в законе по прозвищу Хомут и в некоторой степени даже уважал его, как человека сугубо правильного, старой закалки. Во-вторых, ему ли, Лавру, было не знать, к каким последствиям может привести арест такого большого по воровским меркам человека. Теперь и его это дело коснется.

— Кто ж себе такое позволить мог? — спросил Лавриков после длинной, почти театральной паузы.

— Общеполитическая тенденция, Федор Павлович, — с умным видом продекламировал Ессентуки. — Не только ж министров за жопы трясти. Надо и для нашего брата устроить публичную порку. И не с подбросом Хомута замели, а с солидными… этими… — здоровяк поскреб пальцами свою бородку, — аргументами на пожизненное. В лучшем случае. Если в камере чего похуже не случится.

— He верится даже… — Лавр был сильно озадачен. — Чтобы Хомута?.. Дурак!.. Он, значит, попался. А мне?.. — Депутат вновь уставился на скуластое лицо своего визави, прекрасно осознавая, что сюрпризы и новости на этом еще не завершились.

— А тебе надо с ладошечки господина бывшего прокурора Кекшиева прикормить и пригладить так, чтобы он все свои старые связи торчком поставил. — Слова Ессентуки оправдали самые худшие ожидания и прогнозы. — Исчезнет Хомут — по всему Уралу и дальше резня пойдет. Ядерная реакция, Лавр. Цепная. На то и расчет.

Обострившаяся до предела ситуация заставила Лаврикова, нервно погасившего первую папиросу, тут же прикурить новую. Он, правда, успел подумать, что стоило бы заменить крепкий «Беломор» на нечто более легкое, но вставать и идти на второй этаж за сигаретами не хотелось.

— Да какие у этого Кекшиева связи? — Лавр не желал оставлять попытки переубедить собеседника, хотя понимал, что от Ессентуки и его мнения здесь мало что зависит. — Его ж выгнали по собственному.

— Ну, елки, Лавр!.. — Тот даже хлопнул себя с досады раскрытой ладонью по отставленному колену. — Есть деньги — есть связи. А деньги будут охренительные. Принципиальный же момент. Или мы ложимся под кремлевские стены, или поодаль остаемся, как прежде.

Лавриков зло усмехнулся.

— Идеолог Ессентуки! — с иронией охарактеризовал он бывшего соратника.

— А чего? — заносчиво вскинулся тот. — На ваш корпус посмотришь — такие дятлы идеологами становятся, такие интервью раздают — мороз по коже!.. Но я не претендую, хотя и мог бы, — уже более скромно добавил он. — Мое дело курьерское. Донес до тебя весть, и — восвояси. Насчет финансов с Касатиком решите. И — все… — Ессентуки неторопливо поднялся с кресла, одернул на себе модный пиджак и заложил в рот сигарету. — Спасибо за морс из красной смородины. Поеду я, Лавр. Приятно было повидаться с бывшим шефом.

— А уж как мне приятно…

Ессентуки на прощание решил слегка приободрить бывшего босса, но в несколько необычной, свойственной лишь ему манере. Он остановился за спиной Лавра.

— Ты только не артачься, — сказал он вполголоса. — Поймут неправильно. А «дюбелей» с пушками у них на цепи — свора. Никакие бронежилеты и бронештаны не спасут.

Лавриков пружинисто поднялся и развернулся лицом к собеседнику.

— Да не пугай ты, ради бога, Ессентуки! — парировал он. — Знаешь ведь — меня пугать бесполезно.

— Я же по дружбе предупредил.

Лавр мрачно покачал головой и вернулся в скрипучее плетеное кресло, закидывая ногу на ногу.

— Провожать не буду, — небрежно бросил Федор Павлович и саркастически добавил: — Дружок…