Чужая война - [33]

Что касается самих персон Натальи и Олега Кухариных, то их постные лица тоже вряд ли могли бы придать кому-то душевного оптимизма. Они весьма скромно притулились на коричневой деревянной лавке со спинкой, сиденье которой было отполировано до блеска седалищами многочисленных посетителей. Здесь же рядом с ними расположилась и еще одна особа в строгом брючном костюме цвета морской волны и с еще более строгим выражением лица. На вид этой даме было лет сорок или около того, но она уже сейчас поддерживала свою увядающую красоту при помощи обильного слоя косметики.

Вся троица сохраняла гробовое молчание до тех пор, пока тяжелая больничная дверь не открылась и не впустила в помещение господина Мошкина. Только тогда Наталья живо повернулась к своей строгой спутнице и страшным шепотом известила ее:

— Это они. Я узнала толстомордого.

— Да, он вламывался в квартиру… — тут же поддержал супругу Олег Борисович, делая особое ударение на слове «вламывался».

Санчо же в ответ только коротко мазнул скучающим взглядом по присутствующим и снова отворил тяжелую дверь. Придерживая ее за ручку, он позволил Лаврикову и молодому Кирсанову также попасть во внутренние покои клиники.

— Ванечка! — радостно прокричала Кухарина, мгновенно подхватываясь с места и бросаясь навстречу племяннику.

Кирсанов вздрогнул от неожиданности и развернулся к ней лицом. Увидеть здесь тетушку, которая к тому же начала громко шмыгать носом и раскрывать руки для пылких и страстных объятий, мальчик явно не ожидал. Не очень уверенно, без ярко выраженного энтузиазма он шагнул ей навстречу.

— Детка! — Наталья подхватила его на руки, но тут же, почувствовав боль в области поясницы и осознав, что перед ней отнюдь не грудной ребенок весом в три килограмма, поспешно вернула его на пол. — Почему же ты сразу не позвонил нам?

— Добрый день, тетя Наташа, — сдержанно ответил Кирсанов.

Кухарина с чувством прижала его к своему обширному бюсту и замерла в такой позе. Ни Лавр, ни Санчо не спешили вмешиваться в эту трогательную семейную сцену и молча созерцали ее со стороны. Зато поднятый женщиной шум в просторном холле заставил охранника выйти из состояния ступора. Он обеспокоенно выскочил из-за своего стола, как черт из табакерки, и в одно мгновение оказался рядом с этим странным коллективом.

— Так! Кто тут куда? — со знанием дела вопросил он, шевеля громадными усами.

— Иван Кирсанов к матери в реанимацию, — спокойно отреагировал на его суровый тон Лавриков.

Эстафету тут же подхватил деятельный Санчо — он стремительно сунул под нос охраннику специальную карточку.

— Да. Вот пропуск, — сказал он при этом.

Мужчина слегка отстранился, чтобы рассмотреть предлагаемый на его обозрение предмет, и удовлетворенно кивнул. Отошел на пару шагов назад и остановился возле лестницы.

— Пусть мальчик проходит, а вас попрошу подождать.

— Я не люблю сидеть в предбанниках… — недовольно проворчал Федор Павлович и выступил вперед. — Удостоверение депутата Государственной думы вас не устроит?

Вопреки всем разумным ожиданиям усатый охранник повел себя крайне странно. Он отрицательно помотал головой и заученной фразой ответил:

— Только с разрешения администрации.

Лавриков хмыкнул и положил руку на плечо стоящего рядом помощника.

— Санчо, позвони, пожалуйста, сразу в Минздрав, — сказал он с некоторой ленцой в голосе.

— Сделаем… — послушно вымолвил Мошкин, и в его руке тут же возник мобильный телефон. Толстые пальцы решительно забегали по мягким кнопкам.

Но соединиться с абонентом Александр не успел. По лестнице с чугунными перилами, ведущей на второй этаж, торопливо спустилась Голощапова.

— Иван! — призывно выкрикнула она, и Кирсанов, вырвавшись из объятий тетушки, куда с большей радостью подбежал к экономке. Лиза улыбнулась замершему с телефонной трубкой Мошкину. — Я провожу и выйду…

Голощапова спустилась до самой нижней ступеньки. Взяв Ваню за руку, она вместе с ним направилась вверх по лестнице и вскоре скрылась из вида. Не удовлетворенный ее обещанием вернуться, Санчо снова набрал все тот же заветный номер и в очередной раз убедился в том, что требуемая линия занята. В этот момент к нему и приблизилась строгая дама в костюме цвета морской волны и бесцеремонно перехватила его руку, не давая набрать номер в третий раз.

— Успеете позвонить, — сухо и официально произнесла она.

Санчо был потрясен до глубины души. С ним уже давно никто не обращался подобным образом. Никто из посторонних. Клава, разумеется, не в счет. Клава — родная. Ей можно. Мошкин пристально вгляделся в холодные глаза женщины.

— Мадам? — Он предпочитал до конца оставаться интеллигентным человеком и не хамить никому без существенной причины.

За спиной дамы уже появились, как по волшебству, супруги Кухарины и замерли по бокам, словно почетный караул.

— Не мадам, а старший инспектор отдела социального надзора, — отрапортовала женщина голосом, способным заморозить пламя.

— А я подумал — старший оперуполномоченный МУРа, — сказал Санчо.

— Юмор в подобной ситуации неуместен, — все так же сухо продолжила женщина-инспектор. — Я хочу знать, на каком основании из чужой квартиры вами в неизвестном направлении был увезен ребенок, к которому, как следует из заявления его родной тети, вы не имеете никакого отношения.