Чужая война - [31]

— Наташа?.. — грубо гаркнул он в трубку, дождавшись соединения. — Семирядин это. Вы что, ненаглядные мои, там себе думаете? Ты и твой муж-болван… А то! Ваня здесь, ясно? В Москве, разумеется. А вы, самые ближайшие родственники, не в курсе, что мальчишку уже взяла в оборот какая-то сомнительная компания во главе с вашей Лизой ненаглядной!.. Не знаю я, что кому положено, что не положено, но кинуть всех вас могут. Лично вас — не жалко. А вот Ваню с Ольгой — да… Не у меня, у мужа своего спроси! Существуют специальные государственные органы — опеки или защиты детства, не знаю, как они там именуются!.. И немедленно. Не жлобьтесь по своему обыкновению, суньте побольше, я сегодня же компенсирую. В отличие от вас мне судьба ребенка не безразлична!.. В больнице он будет, скорее всего. Начиная с десяти пропуск действителен… Все, увидимся…

Выпалив всю тираду практически на одном дыхании, Семирядин выключил телефон. Переполнявшая его злость по-прежнему никуда не делась. Наткнувшись взглядом на Женю, он снова взорвался, как триста тонн тротила.

— Чего ты стоишь? — заорал он на растерявшегося водителя.

— Команды не было.

— В больницу, — распорядился Андрей, но тут же передумал. — Нет, стой!.. Еще один звонок… — Он набрал новый номер. — Игорь Карпович? Здравствуйте, это Семирядин. Нет-нет, я ничего. Просто вы жаловались на нехватку персонала для постоянного ухода. Вот я и вспомнил: домработница Ольги наверняка согласится посидеть… Да хоть круглосуточно, она такая. Появится непременно. Зовут Елизавета Михайловна… Да, если вы ей предложите… Золотые руки и сердце, могу гарантировать…

Женя молча сидел, положив руки на баранку, и от души мечтал оставаться сегодня для босса незамеченным, ибо тот был явно не в духе.

— …Его тетя Лиза моей тете сказала: там пакет был с документами, — с серьезным выражением лица разглагольствовал Санчо, сидя на переднем сиденье служебной «Волги» рядом с водителем Николаем.

Лавриков и Кирсанов расположились сзади. Иван изо всех сил старался сидеть ровно, не откидываясь на спинку сиденья, ибо ему казалось, что так лучше слышны произносимые Мошкиным слова. Федору Павловичу безумно хотелось курить, но он не отваживался на такой поступок, учитывая, что в салоне находился двенадцатилетний мальчик. Даже невзирая на то, что в боковом окне с его стороны стекло было полностью опущено.

— Тети плодятся квадратно-гнездовым способом… — недовольно проворчал Лавр в ответ на новую информацию Александра. — И потом, Санчо, разговоры о документах придержи. Они не для детских ушей.

— Почему, прошу прощения?.. — тут же вклинился в их диалог Иван. Голос его был слегка обиженным. Никому не нравится, когда принижают его достоинства, основываясь исключительно на возрасте. — Я уже начал изучать курсы «Основы делопроизводства» и «Этика коммерческой деятельности».

Санчо умолк и в изумлении оглянулся через плечо. Ему показалось странным, что такие слова слетают с уст ребенка. Лавр тоже удивленно покосился на своего маленького соседа, но при этом по-доброму улыбнулся.

— Прямо-таки этика? — лукаво переспросил он.

— Да.

— А зачем она — этика? — продолжил бывший вор в законе. — В наших-то условиях… Тут, паренек, не до этики. — Лавр покачал головой. — Тут зубы надо целые иметь, чтоб кусаться, и кулаки крепкие.

Но Иван протестующе покачал головой. Он, естественно, не был знаком с темным прошлым Федора Павловича и готов был смело отстаивать собственную точку зрения.

— Позвольте с вами не согласиться, — спокойно вымолвил он. — Условия создают люди, сэр.

На этот раз не вытерпел даже Николай. Зеркала заднего обзора ему показалось недостаточно, и он развернул голову в сторону юнца.

— Вот дает пацан! — уважительно и даже с некоторой долей восхищения присвистнул он. — Это какая-то дворянская кровь в нем проснулась, точно… Я, как увидел, сразу почувствовал.

— Папа говорил — он крестьянский, — охотно поделился информацией касаемо своего генеалогического древа Кирсанов. — У нас только Лиза-домработница — из столбовых дворян Рязанской губернии.

— Не, я все равно чувствую… — продолжил развивать собственную мысль водитель, но его вовремя одернул Лавриков.

— Николай, ты лучше не чувствуй, а вперед смотри, — строго посоветовал подчиненному народный избранник. — Публика непохмеленная из загородных дворцов в столицу тянется после уик-энда.

— Не волнуйтесь, Федор Павлович. — Николай снова посмотрел на дорогу и тут же лихо подрезал одного медлительного частника, катившего по средней полосе движения на новенькой «девятке». — Все аккуратно… Публика, впрочем, действительно дикая, — все же согласился он. — К вам пока ехал — так по пути три аварии видел. В одном месте бензовоз опрокинулся. Чудом не полыхнуло.

Но мысли Лавра уже переключились на что-то другое. Он будто погрузился внутрь себя и машинально вставил в рот неприкуренную сигарету. Принялся методично перекатывать ее языком из одного уголка губ в другой и обратно.

— Не обязательно, чтоб полыхало, — рассеянно произнес он с отсутствующим остекленевшим взглядом. — Он и так в атмосфере разлит… Постоянно.

— Кто разлит, Лавруша? — не врубился в ход его мыслительного процесса Санчо.