Чужая война - [12]

— Уже здесь, ваше сиятельство. — Подскочивший к столу невзрачный человек положил перед мальчиком стопку бумаги и поставил банку с чернилами.

— Спасибо. А вы кто?

— Я писарь, ваше сиятельство. Писарь допросной канцелярии. Веду допросные листы. Я узнал, что вызвали палача для работы, и поспешил сюда…

— Вот как? Отлично. В таком случае, занимай свое место и записывай. Полагаю, твои записи лишними не будут — я их потом перечитаю.

— Конечно, ваше сиятельство.

— Нинрон, где вино?

— Сейчас узнаю, милорд…

— Ладно, оставь. Пошли кого-нибудь, а сам садись. Все равно вино пока не нужно — мы начнем с солдат. — Володя повернулся к одному из тюремщиков: — Давайте кого-нибудь из рядовых. Когда я закончу с ним — отправите в лагерь, где собирают всех пленных.

— Не в камеру, милорд?

— Нет, конечно, они же военнопленные, а не преступники. Камеры нам для других пригодятся. Давайте первого.

Им оказался латник первого десятка, как он сам представился… когда чуточку пришел в себя. Войдя в пыточную, он сразу увидел палача с огромными щипцами. Нервно сглотнув, латник осторожно поднял взор, встретился с ласковой улыбкой Бортона и плавно осел на пол. Володя дождался, когда не в меру впечатлительного солдата приведут в чувство, и приглашающе махнул на стул. Он специально попросил собрать в тюрьме тех, кто знает локхерский, так что проблем с языком не возникло.

— Ну, не стоит так переживать, — подбодрил латника Володя. — Уверяю, что сей очень добрый господин, который вас так напугал, не имеет к вам никакого отношения. Вы же военнопленный, а не шпион какой-нибудь. Ну, а то, что с вами беседуют именно здесь… так я человек занятой, а допросить многих надо. Так что потерпите немного.

Бортон загремел своими инструментами у печи, и солдат тут же заверил, что готов ответить на все вопросы.

— Ну-ну. Поверьте, я человек чести, поэтому не буду призывать вас нарушить присягу. Просто хотелось бы кое-что уточнить… внести ясность. Вот вы говорите, что служили в первом десятке, а что это значит? Этот десяток первый по счету или первый — потому что лучший?

— Наш десяток всегда был лучшим! — возмутился солдат, забыв даже о палаче и о том, где находится.

— О! — Володя чуть привстал и кивнул. — Очень рад приветствовать такого храброго солдата. А как вы определяли, что именно ваш десяток лучший? Вы у себя соревновались?

— Да. У нас всегда проводили соревнования.

— Вот как? Интересно-интересно. А в чем заключались эти соревнования?

Казалось бы, невинные вопросы, но ответы постепенно проясняли для Володи структуру и организацию родезской армии. Причем сами вопросы были настолько невинные, что солдат никак не мог понять, зачем этот милорд тратит время и интересуется такими пустяками. Он думал, его будут выспрашивать о каких-то секретах, которых он знать не знает, а тут… Искренний интерес к соревнованиям, к тем приемам, которые лучше всего получались именно у него. Странный милорд даже попросил кое-что продемонстрировать, после чего восхищенно цокал языком. Спрашивал, чем и как они питаются. Согласился с ним насчет воров-интендантов и что им надо руки рубить. Ну и дальше в том же стиле. После получаса такой беседы солдата отпустили. Володя минут пять что-то писал, выделяя главное. Те выводы, к которым он пришел, но которые еще требовали уточнений, помечал вопросительными знаками. Если вывод был важным и требовал обязательного уточнения — ставил еще восклицательный знак

Тем временем ввели очередного солдата, и все пошло по новой. Разве что времени на него Володя затратил меньше. Снова кажущиеся невинными и бессмысленными вопросы, беседа на отвлеченные темы, уточнения, брошенные вроде бы не в тему

— Значит, гонцы были часто? Ну, это ведь понятно. Что? Вам непонятно? Ну как же, такой хороший солдат и не можете сделать элементарного вывода. Вы же всего лишь, авангардом были… Вы знали об этом? Тогда почему удивляетесь? Ведь ваш командир должен был получать приказы от командующего. Ах, основная часть армии на кораблях плывет. Да, тогда и правда проблематично общаться с ними. Действительно, загадка. Ну, думаю, это неважно.

Когда солдата увели, Володя записал то, что надо было прояснить: «С кем в Родезии мог обмениваться депешами барон Розентерн, назначенный в эту экспедицию лично королем Эрихом? Вряд ли это были любовные записки».

Допросив в таком темпе около десятка солдат разных отрядов, Володя велел звать офицеров, тем более что вино уже доставили.

Первый же вошедший, мало обратив внимания на палача, сразу начал с претензий к Нинрону:

— Значит, так вы держите свое слово?! Мы сдались, надеясь на то, что вы поступите как истинный благородный, но, видно, вы недалеко ушли от разбойников!

Володя поспешно поднялся.

— Господин…

— Граф Иртук Лорн!

— Граф, я приношу свои самые искренние извинения за это недоразумение. Поверьте, оно возникло по вполне понятной причине: у нас тут сами видите что творится. Уверяю вас, никто не хотел умалить ваше достоинство. — Володя вышел из-за стола и самолично придвинул стул. — Прошу вас, присаживайтесь.

Когда граф сел, Володя достал из-под стола кувшин с вином и три кружки, налил. Одну отдал графу, вторую придвинул Нинрону, а третью поставил перед собой.