Чужая любовь - [2]
— Я и Гошку не видала. Очень он мне нужен, рыжий.
— Господи! — ужаснулась Ленка. — А он так складно пишет…
— Гошка, что ли?
Пора бы Ленке знать, что когда сестре не в духе, разговаривать с ней нелегко. За последнее время она часто приходит с фермы сердитая на весь белый свет. Может, с новым зоотехником не ладит?
— Пирожкову–то я, пожалуй, отвечу, — отважилась напомнить Ленка об утреннем разговоре. — Все–таки земляк наш…
— Делай, как знаешь, — равнодушно согласилась Настя, как всегда, занятая своими мыслями.
На сестру она редко когда обращала внимание. Но в последнее время Ленка все чаще и чаще напоминала ей о себе. Через несколько месяцев она показала Насте фотографию какого–то военного. На фоне скал и опрокинутого полумесяца стоял молодцеватый старшина образцовой строевой выучки.
— Кто это? — спросила Настя.
— Вася Пирожков…
— Ты ему разве ответила? Ах, да, я ведь велела… Ну, и что он пишет?
Вопрос был затруднительным. Не так–то просто признаться даже сестре, что вот уже полгода, как изливает Ленке душу незнакомый человек и она отвечает ему не только из вежливости…
— Прочитай, — сказала она, заливаясь румянцем. — Он все больше про любовь пишет…
— Бумага все стерпит… Ты ему не очень–то верь. Другое дело, когда человек лично объясняется. Тут уж глаза наперед слов все выдадут. Был у меня вчера такой разговор…
Настя многозначительно замолчала. На пухлых розовых губах ее дрожала улыбка. Ленка смотрела на сестру, широко раскрыв глаза.
— Только ты смотри о нем не проговорись.
— О ком? — наивно переспросила Ленка.
— Глупая… Конечно, о Борисе Ивановиче.
Сама не зная почему, Ленка ощутила разочарование. Нового зоотехника она видела не раз и ничего особенного в нем не заметила. По сравнению с охлопковскими парнями он выглядел слишком легким, поджарым. И походка была у него городская, торопливая.
— Вначале он показался мне придирой, — продолжала откровенничать Настя. — Рацион забраковал, все как есть сомнению на ферме подвергает. Однажды я не вытерпела и говорю: вы, говорю, академию окончили, а мы здесь практики. И, пожалуйста, нас не обесценивайте. Он даже побледнел от этого намека. Стоит переда мной — брови в ниточку, черные–пречерные… А уж глаза и не вижу какие…
— Должно быть, и глаза черные, — подсказала Ленка.
— Уж потом–то я все изучила. А тогда вот как рассердилась!..
Она долго еще рассказывала о зоотехнике, о его неспокойном характере и о том, что такого специалиста во всей области не сыщешь, а Ленка смотрела на сестру задумчиво и печально. Конечно, Борис Иванович — человек стоящий, да что из того, если есть на свете Вася Пирожков! Отвечая ему от имени Насти, Ленка думала вначале, что взяла его любовь на сохранение до лучших времен. Придет час — подобреет сестра, и Ленка покажет ей все его письма. Да, вначале ей казалось так. Но чем нежнее становились послания Васи Пирожкова, тем труднее было думать, что адресованы они не ей. Сейчас Ленка решила, что откровенность сестры позволяет и ей кое в чем признаться. Может, Настя что–нибудь ей присоветует?
— Знаешь, Настя, есть у меня один секрет…
— Что это еще за секрет? Глупость какая–нибудь…
— Только ты не сердись, ладно? Насчет Васи я… Вот пишет он мне письма, а сам думает…
— Сколько раз можно об этом Васе? Прекрати ты с ним переписку! Ответила раз, и хватит. Никогда меры не знаешь…
Ленка сконфуженно замолкла.
В это время Вася Пирожков сидел на своей солдатской койке и, наверное, в десятый раз перечитывал очередное ленкино письмо.
Был час солдатского досуга. В огромной казарме, несмотря на то, что все были в сборе, многолюдности почти не ощущалось. Каждый втихомолку занимался своим делом. Кто писал письма родным, кто брился, пристроив на тумбочке складное зеркальце. Прикладывая к румяным щекам распаренное полотенце, Гоша Сафонов вот уже полчаса наблюдал за своим другом. И как у него хватает терпения каждый раз читать письмо с начала! Обычно самое интересное девушки пишут в конце. Гоше эта переписка вообще не нравилась. По долгу дружбы он предупреждал Васю Пирожкова, что к добру это не приведет, и вот результат: сидит человек за письмом битый час да еще час потратит на ответ. А там, глядишь, отбой — и поговорить с ним опять не удастся.
Дружба их была не столь уж давней — со дня знакомства на призывном пункте, когда выяснилось, что оба они поедут в одну часть. Теперь скоро и по домам. Но чем ближе становился этот день, тем больше волновала Гошу судьба друга. Слишком хорошо знал он заносчивую Настю, злой ее язычок и беспокойную ее красоту…
А между тем дружок его ничего не хотел замечать. Читая ленкино письмо, где она описывала, как цветет нынче на лугах черемуха и что к кустам не подобраться из–за полой воды, Пирожков живо представлял себе эту картину. Бывал он мальчишкой на этих лугах, помнит, как разливается весною смирная речушка Черная. Неторопливая, течет она по лугам в зарослях смородины и черемухи, а потом, покидая их, держит путь через пашни прямо в березовую рощу. Здесь, где дружные деревья вновь обступают ее берега, он и увидел впервые Настю. Она прошла, ни на кого не глядя, как бы опасаясь слишком внимательных глаз охлопковских кавалеров.
