Чужая игра - [23]

— Предупреждаю сразу. Я драку не заказывал. И вышибалы у меня покруче, чем в «Разгуляе» будут. На таких, как ты, натасканы не хуже псов, — четко чеканя каждое слово, проговорил Кидяев.

— Да, ладно, Юрка, забудь. Я же пьяный был. Себя не помнил…

— Юрий Анатольевич, — уточнил Кидяев.

— Что? — Эдуард ошарашено уставился на Кидяева. — А, ну, да. Конечно Юрий Анатольевич.

Эдуард немного растерялся. Сколько он себя помнил они всегда были с Кидяевым на ты. Да и по морде друг другу не раз приходилось давать. Мало ли чего не бывало по пьяни.

— Я не думал, что ты обидишься. Извини… — , пробормотал Эдуард смущенно.

Кидяев вытянул руку и посмотрел на часы.

— У меня только пятнадцать минут. Чего тебе. Выкладывай.

— Ты прошлый раз говорил, что еще одно заведение собираешься открывать.

— Собираюсь.

— Вот я и подумал. Сколько можно без дела торчать. Надоело. Может у тебя найдется для меня местечко?

Кидяев шумно втянул носом воздух и откинулся на спинку стула.

— Зачем тебе работать? У тебя и так бабла немеренно.

— Не скажи. Я гол, как сокол.

Кидяев окинул его насмешливым взглядом.

— Какая у нас однако состоятельная голь пошла нынче. А ты на чем ко мне сегодня приехал. А? Поди на Лексусе?

— На автобусе.

— Да ну! — усомнился Кидяев.

— Клянусь.

Кидяев еще раз посмотрел на часы.

— Мне пора. Извини. У меня дела.

— А как же моя просьба?

Кидяев развел руками.

— У меня уже весь штат укомплектован.

— Ну, я же классный специалист. Ты же помнишь, — Эдуард не хотел верить в то, что Кидяев ему отказывает.

— У меня только одно вакантное место — грузчика.

— Да ты что? — Эдуард потерял дар речи.

— Все. Не могу больше ждать. Меня ждут. — Со скоростью ракеты Кидяев скрылся в дверях.

Эдуард поплелся в зал. Там он сел за столик, который еще не успели убрать от предыдущего посетителя, и заказал себе стакан водки.

4

Алина остановила машину возле дома Викдоровича. Весь путь до него ее не оставляло ощущение совершения роковой ошибки. На одном из перекрестков она даже хотела повернуть назад. Но ее решимости хватило лишь на время, пока горел красный свет светофора. Но едва он сменился на зеленый, она нажала на газ и поехала прямо.

И все же внутренний голос настойчиво повторял ей небольшой и один и тот же текст: ей не стоит так поступать, она совершает роковую ошибку. А может, в cамом деле, не стоит сдаваться, как ей советуют все, подумала она в какой-то момент. А вместо этого принять бой, проявить максимум упорства, неуступчивости. Они еще плохо ее знают, ей в жизни не раз пришлось проявлять мужество. Иначе она давно все бы потеряла.

Но этот порыв быстро испарился, все это было раньше. А в последнее время ею владела моральная усталость. И виной этому во многом Эдуард, он пьет из нее соки, подрывает уверенность в себе. И ей нужен некто, кто восстановит в ней это чувство. И этим человеком будет Викдорович, хотя бы только потому, что больше некому.

Она медленно шла к его дому. И ее не отпускало чувство, что это последние шаги ее свободы.

Викдорович уже ждал ее. Хотя она не сказала ему, зачем хочет его навестить, но Михаилу это и не надо было — он догадался обо всем и без слов. Встречал он ее торжественно, словно иностранную делегацию, на нем был костюм с галстуком, в руках — роскошный букет цветов. Накрытый стол буквально ломился от напитков и яств, их хватило бы на десяток человек. Причем, было все то, что она любила. Если бы так было каждый день, подумала она. Но она знала, каждый день так не будет. И вообще, что будет? Ею снова овладели плохие предчувствия. Она всматривалась в лицо любовника, но оно светилось нежностью к ней. И это немного успокаивало ее. Все же на него можно положиться.

— Я так рад тебя видеть, — произнес Викдорович, протягивая ей букет.

Алина взяла цветы, глубоко вдохнула их запах.

— Ты уже все решил, — сказала она.

— Мы решили, — мягко поправил он.

Она не стала возражать, но и не подтвердила даже кивком его слова.

— Садись. Давай выпьем. Нам надо многое обсудить. — Он подвел ее к столу, помог сесть на стул. Выжидающе посмотрел на нее. — Я слушаю тебя.

— Сначала выпьем, — сказала она так, словно бы ставила условие.

— Нет возражений, — улыбнулся Викдорович. Он взял в руки бутылку. — Коньяк, твой любимый.

— Я вижу.

Он разлил коньяк.

— За нас! — провозгласил Викдорович тост. — Поверь, у меня самые серьезные намерения. Я хочу, чтобы это было до конца жизни.

— Конец жизни может наступить в любой момент, — усмехнулась она.

— За такое я пить не стану.

— Я шучу, — произнесла Слободина, понимая, что вовсе не шутит.

— Так-то лучше, — одобрил Викдорович. — Теперь можно и выпить.

Но и коньяк не помог, червь сомнения не переставал ползать по ее телу. И, кажется, Викдорович это почувствовал. Он обнял ее.

— Что ты волнуешься. Ты столько раз начинала и кончала разные этапы жизни. И всегда только побеждала.

— Ты прав, — вздохнула она. И тут же пристально посмотрела на него. — Но у меня одно условие.

— Только одно, — засмеялся Викдорович. — За это следует выпить сразу целую бутылку.

— Ты все шутишь.

— У меня сегодня один из лучших дней моей жизни.

— А вот мне не спокойно.

— Я понимаю.

— Что ты понимаешь?

— Тебе сейчас действительно трудно. Эдуард с его бездельем и беспробудным пьянством, этот грубый наезд. Но подожди, Эдуарда отправим куда-нибудь подальше, а если мы будем вместе, они не осмелятся на нас наезжать.