Чужая дуэль - [51]

«Ну, Селиверстов, ну, сукин сын! – восхищенно подумал я. – На ходу подметки рвет. Не успел глазом моргнуть и считай, без агента остался», – а вслух спросил:

– Так ты что ж, получается, совсем пить бросил?

Андрюха замялся, нерешительно пожевал губами, затем, нехотя, выдавил:

– Ну, не то чтобы совсем. В праздник, допустим, отчего ж себе не позволить?

Я понимающе усмехнулся:

– Все с тобой ясно. Черного кобеля не отмоешь добела… Доберемся-то скоро? А то так и околеть не долго, на улице чай не май месяц.

– Скоро, барин, скоро, – успокоил Стахов, размахивая кнутом над головой. – Почитай уже и приехали…

Развалившийся по разным сторонам забор казалось, удерживался на весу, только наметенными под него сугробами. Неказистый домик притулился в глубине когда-то отвоеванного у векового бора квадрата двора, по колено засыпанного снегом. Лишь узенькие тропки вели к дровянику и покосившейся будке, предназначение которой не вызывало сомнения.

Обметя обувь брошенным у двери веником, мы, в клубах морозного пара с шумом ввалились в низенькие, темные сени.

Из-за двери в жилую половину испуганный женский голос спросил:

– Кто там?

– Не боись, свои, – ответил Андрюха и, оттерев меня плечом, первым дернул за ручку.

В жарко натопленной кухоньке, отделенной от комнаты массивной русской печью, стояла статная молодуха на сносях, бережно поддерживая огромный живот. Узнав Стахова, она облегченно улыбнулась:

– Это ты, дядько Андрий? Фу ты, божешь мой, напугал-то как! Я ж так поздненько и ни ждала никого.

– А сколь тебе говорено, дверь на крючок запирать? – не здороваясь, с порога забурчал Стахов. – Как об стенку горох. Вот приедет Петр Аполлонович, все как есть доложу.

– И Петичка будет? – зарумянилась хозяйка, опустив глаза.

– Обещались, – Андрюха посторонился и подтолкнул меня вперед. – Вот, принимай гостя. Прошу любить и жаловать – Степан, – он, запнувшись, обернулся: – Как там тебя, барин, по батюшке?

– Для вас – просто Степан, – я, проявляя галантность, осторожно подхватил ее ладонь и поднес к губам.

– Христя, – залилась краской девушка, смущенно высвобождая руку.

– Ну, вот и познакомились, – нарочито бодро провозгласил я, перехватывая у Стахова инициативу. – Вы не против моей компании на несколько дней?

– Та ни дай Бог? – всплеснула она руками. – Тильки буду раденька. Тут насомоти, одной, то есть, дуже боязно, особливо по ночам.

– Вот и ладушки, – в тон ответил я и повернулся, крепко прихватил Андрюху за рукав. – Тогда мы сейчас перекурим, и располагаться будем.

Вытолкнув удивленного Стахова обратно в сени и плотно притворив за собой дверь, прошипел ему в ухо:

– Быстро, охламон, рассказывай, к кому меня привез?

– Дык это, – в полный голос попытался он ответить, но я тут же шикнул:

– Тихо ты, не ори.

Андрюха прикрыл ладонью рот и понимающе затряс головой. Затем шепотом продолжил:

– Это ж Христинка, бывшая зазноба их превосходительства Николая Александровича.

– Какого такого Николая Александровича? – не сразу дошло до меня.

– Как какого?! – возмутился Стахов, вновь повышая голос. – Прохорова, разумеется. Иль запамятовал? Я ж сказывал тебе про нее. Сам же тогда наказал встречу устроить.

И тут меня словно обухом по голове ударило.

– Так это что ж получается, покойник успел наследника заделать?

– Ну да, – без особых эмоций отреагировал Андрюха. – Трепали много про слабость его превосходительства по женскому полу. Но враки это, ей-богу враки. Сам видишь.

Опираясь спиной о стену, я сполз вниз на ослабевших ногах. Сидя на корточках, обхватил руками голову.

– Что ж ты мне раньше-то не сказал, черт рыжий?

Растерявшийся Стахов испуганно открестился:

– Дык я и сам недавно узнал, – словно испуганный ребенок оправдывался он. – Мне и рассказать-то некому было. Ты, барин, пропал. Вот и я раскрылся господину околоточному. Он-то Христинку здеся разыскал, да под крыло взял.

Больше не слушая вполголоса бубнившего Андрюху, я вспотел в промороженных сенях, уразумев, на каком краю балансировал, так беспечно проживая в имении бывшего покровителя.

Кое-как выковырнув дрожащими пальцами папиросу из портсигара и прикурив, пробормотал под нос:

– Добрейшей души барышня оказалась. А могла бы и притравить между делом.

– Ась?.. Сказал что? – прервался Стахов.

– Ничего, – выкинув окурок за дверь, рывком поднялся. – Пошли в дом. Зябко здесь.

Повесив пальто на гвоздь в крохотной выгородке для хранения верхней одежды, я прошелся по дому. Потрясенный царившей в нем стерильной чистотой не удержался и отвесил хозяйке цветистый комплимент по этому поводу.

Порозовев, она опустила глаза и видимо от смущения окончательно перешла на родной язык:

– Вот у мойый матуси в хате з пидлоги можна було йысти. А цей хлив невзмози вимити.

Я усмехнулся в усы:

– Да уж тут, с чем сравнивать. Буханевич вон, пройдоха, за первый разряд немалые деньги дерет, а пыли по углам – траву сеять можно. И тараканы среди бела дня шастают, как дома у себя.

– Та ни дай боже, – мелко перекрестилась Христина. – Нема в нас цего смиття, ни тарганив, ни щурив, ни мишей бо йым тут йссти нема чого. – И горько улыбнулась.

Хлопнув себя по лбу, я поманил пальцем пристроившегося за кухонным столом и хрустевшего невесть откуда взявшейся черствой краюхой Андрюху. Когда тот, с грохотом отодвинув табуретку, подошел, смахивая крошки с бороды, сунул ему червонец.