Чужая дуэль - [53]

Справиться с истерикой удалось только в доме и лишь после того, как меня, толком не отряхнув, подхватили под руки и доволокли до стола. Стахов, больно царапая кожу мозолистой лапищей, ухватил за лоб, крепко прижимая голову к своему животу, другой же бесцеремонно оттянул подбородок вниз. Околоточный, тем временем, второпях расплескивая на скатерть, до краев наполнил водкой стакан и влил его содержимое в мой раззявленный рот.

Давясь и захлебываясь, я, тем не менее, сумел проглотить большую часть обжигающей жидкости. Оттолкнув Андрюху, зашелся в надрывном кашле. Когда немного отпустило, схватил со стола портсигар и дрожащими пальцами выковырнул из него папиросу. Стахов, продолжавший дежурить за спиной, услужливо поднес зажженную спичку.

Селиверстов, решив, что я, наконец, обрел способность к общению, тихонько, с едва уловимой иронией, спросил:

– Если не секрет, на кого охотился?

Стряхнув повисшую на левом ухе соломину и поправив неприятно холодивший шею, мокрый от растаявшего за шиворотом снега воротник, я прохрипел в ответ:

– Не знаю.

– То есть? – откинувшись на спинку единственного в комнате стула, полицейский нехорошо прищурился.

– А вот так и есть! – из пылающего желудка, наливая кровью глаза, плеснула волна ядовитого бешенства.

Изо всей силы раздавив окурок в пепельнице, я резко, едва не перевернув, оттолкнул ее. Селиверстов, видя мое состояние, тут же осадил:

– Ну что ты, что ты, Степан Дмитриевич? Не кипятись. Я ж так, без задней мысли. Любопытно, сам понимаешь.

– Любопытно ему, – внезапно полыхнувший гнев, так же быстро потух. – Мне вот тоже любопытно, что за пакость меня чуть в блин не раскатала, да еще в придачу дом едва не снесла? Мало того, от этого чудища еще и пули как от каменной стены отскакивают.

Белая как мел Христина, застывшая в дверном проеме, приглушенно охнула, зажав рот ладонью. Стахов озадаченно крякнул. Лишь околоточный недоверчиво покачал головой.

– Прямо уж и отскакивают?

Я тяжело вздохнул, прикуривая еще одну папиросу, и съязвил:

– Прямо или криво они отскакивают, мне неведомо, – затем прикрыл глаза, медленно выпуская дым из ноздрей и вспоминая. – Попал я все семь раз. До сих пор как наяву вижу искры при рикошете от каждой пули. А оно легко порхнуло через меня, только что лапищей за крышу зацепило. Когти, между прочим, на той лапище, чуть не с руку длиной.

Пока мои собеседники переваривали рассказ, повисла вязкая пауза. И тут мне в голову пришла занимательная мысль. Я подмигнул Селиверстову.

– А что, Петя, не сходить ли нам проверить, вдруг и правда, не все пули отскочили? Может ты и прав в своих сомнениях. Монстр этот где-нибудь подраненный завалился, или вовсе издох? Как смотришь?

Моя идея откровенно пришлась не по душе Христине. Сначала она громким шепотом пыталась уговорить полицейского совсем не выходить из дома, потом, хотя бы повременить до рассвета. Но Селиверстов остался непреклонен. А вот рвущегося в бой изрядно хмельного Стахова притормозил я:

– Слышишь, Андрей Васильевич, ты бы в хате остался. За барышней вон присмотрел.

Тут же, со слезой в голосе, вступила Христина:

– Залишитесь, дядько Андрий. Я ж тут, насомоти, геть з глузду зийду.

Андрюха было возмутился, по блатному рванув ворот рубахи, но его тут же унял околоточный, напоследок пригрозивший:

– И смотри у меня, герой! Не дай тебе Боже еще хоть одну каплю принять! Остаешься здесь охранять и если что случиться, – тут он поперхнулся, закашлявшись, – считай себя сразу покойником.

Вмиг присмиревший Стахов всплеснул руками и обиженно запричитал:

– Да что я, совсем без понятия, барин. Ей-богу обижаете, Петр Аполлонович. Не извольте сумлеваться, все будет в лучшем виде.

Селиверстов подошел к нему вплотную, ухватил в бороду горсть и, строго посмотрев в глаза, прошипел:

– Попробуй хоть на секунду глаз сомкни, пока нас не будет. Головой за нее отвечаешь, понял? – Затем, звонко хлопнув Андрюху по плечу, повернулся ко мне: – Давай собираться, что ли? А то и впрямь до свету прокопаемся.

…Поиски начались от глубокой борозды возле дома, которую оставила после себя существо, пропахавшее метровый слой снега до самой земли. После минутного обсуждения было принято решение осмотреть окрестный лес.

Доверху набив карманы револьверными патронами и, на скорую руку смастерив из подручных средств некое подобие факелов, мы больше часа утюжили снежную целину, порой проваливаясь в сугробы по пояс.

Странную отметину на дереве околоточный высмотрел, когда я уже готов был сдаться и повернуть обратно. Подозвав меня коротким свистом и вплотную придвинув к стволу почти прогоревший факел, он показал расположенную на уровне глаз горизонтальную полосу содранной коры.

Размочаленная светлая древесина еще не успела заплыть янтарной смолой. Осыпавшаяся коричневая чешуя коры контрастно выделялась на девственно чистом, нетронутом снегу.

– Интересная картинка вырисовывается? – я озадачено сдвинул шапку со вспотевшего лба на затылок. – Зарубка-то свеженькая, а следов вокруг никаких. Что бы это значило, а, Петя?

Тяжело дышавший Селиверстов, от которого, как и от меня, вовсю валил пар, лишь неопределенно пожал плечами.