Чужая боль - [11]

— Правильно сделаешь…

Сережа стал около раковины, подбил свой чубчик.

— В реке Парагвай как-то убили змею длиной более двадцати четырех метров. Толщина удава была — метр. — Он остановился, поглядел на мать: какое впечатление произвел этим сообщением! — В темноте глаза удава горели зелеными фарами величиной с тарелку…

— Ну, это ты уж слишком… — усомнилась мать.

— Ничуть не слишком! Директор Гамбургского зоосада Лоренц Гагенбек утверждает, что анаконда достигает сорока метров длины и веса пяти тонн!

От удовольствия, что изложил такую сенсационную для мамы новость, Сережа, повизгивая, повалился на табуретку.

— Прямо ходячая энциклопедия, — добродушно сказала Раиса Ивановна.

— Сидячая, — задрыгал ногами Сережа. — Чудовищный мозговой ка-пэ-дэ! — И выскочил на балкон.

Внизу проплывая, дружелюбно сигналя, белоснежный трехпалубный теплоход.

Она слышит, как сын поет на мотив «Рябины»: «Ой, мамина кудрявая, что взгрустнула ты!!».

«Выдумщик!» — ласково думает Раиса Ивановна, но тут же в сердце ее закрадывается и тревога. Мальчишка растет, а организованности, послушания в нем почти не прибавляется. Появилась новая тактика: внешне со всем соглашается, а сам делает по-своему. «Сережа, читать в темноте вредно». — «Правильно, вредно», — механически повторяет он, продолжая читать. «Сережа, надень свитер», — «Ладно, ладно, ладно» (как «отстань, отстань, отстань»). И не надевает. «Сережа, некрасиво вытирать нос пальцем». — «Правда, некрасиво», — но платок не достает. Конечно, влияние Виталия уже сказалось — мальчик стал сдержаннее, добрее, напористее. Но, боже мой, как это все медленно к нему приходит. Гораздо медленнее, чем хотелось бы…

Вот вчера ни с того ни с сего взъерепенился: «Ты уже упрекала меня, что я не поздоровался с соседкой, так зачем напоминать снова!» — «Но ты с одного раза не запоминаешь». — «Не бойся, запомню!». Ох, надо взяться за этого кавалера как следует!

— Теплоход «Александр Невский» из Ленинграда! — снова появляясь в кухне, объявляет Сережа.

— Слушай, дружок, ну а в школе ты числишься в активе! — спрашивает Раиса Ивановна.

— В каком смысле?

— В общественном.

— Да вроде бы…

— А точнее!.. Я, например, в седьмом классе была делегаткой областного слета пионеров.

— До делегата мне далеко, — с сожалением говорит Сережа, — но грамоту за сбор макулатуры честно заработал.

— Не густо. Почему же не показал грамоту!

— Не люблю хвастаться. Знаешь английскую поговорку: «Кто добр поистине — добро творит в молчании»!

Раиса Ивановна смотрит с удивлением: «Какой философ!».

— И еще получил благодарность по школе за оборудование физического кабинета.

«Нет, общественная струнка в нем, пожалуй, есть».

— Ты думаешь, я нетрудолюбивый!

— Почему же! Я так не думаю… А скажи, кто эта девочка… с которой ты дружишь!

Он на мгновение смущается, но выпаливает:

— Девочка как девочка! — и снова выскакивает из кухни.

* * *

Ну, положим, не девочка как девочка, а самая лучшая у них в школе, а может быть, и в городе.

Умная, веселая, с ней всегда интересно. Какая у нее внешность! Он бы не смог ответить на этот вопрос. Она ему нравилась, как он сам определил, миловидием… На нее хотелось все время смотреть. И слушать. Голос у нее… Такими голосами, наверно, в больнице людей излечивают: очень спокойный и теплый.

А с чего все началось! Варя появилась у них в классе недавно. Потом он случайно встретил ее в кондитерской «Красная шапочка». Зашел просто так, поглазеть на прилавки, а она грильяж покупала.

— И ты здесь! — приветливо сказала Варя, как старому знакомому. — Хочешь!

Она протянула кулек. Но Сережа, конечно, отказался. Они вместе вышли из магазина. Девочка грызла грильяж.

Сережа шел рядом независимо, подбивая коленкой свой портфель.

— Ты в Ростове давно живешь!

— Я родился здесь.

— А я из Свердловска приехала. Тоже хороший город.

«Ага, „тоже“», — с удовольствием отметил про себя Сережа.

Она приостановилась, доверчиво сказала:

— Завтрашней контрольной по химии ужасно боюсь!

Поглядела на него синими бесхитростными глазами.

— Да, с Совой шутки плохи, — согласился Сережа. — Кол с подставкой запросто влепит.

Совой они называли химичку. Глаза у нее круглые и вроде без ресниц, а нос — как клюв. Когда склоняется над классным журналом, кажется, вот-вот клюнет именно твою фамилию.

— Тебя что, валентность затрудняет! — поинтересовался Сережа.

— Да, и она, — призналась девочка.

На следующий день после занятий они вместе пошли домой.

Оказывается, и живут-то недалеко друг от друга.

— Ты контрольную написала!

— Уж до того учила, даже голова разболелась! Кажется, все в порядке.

— Давай к Дону пойдем! — предложил он. — Голову проветришь.

— Пойдем.

Они свернули вниз к Дону, миновали просмоленные плоскодонки возле маленьких домов, прилепившихся к спуску, и зашагали вдоль набережной.

Небо было какое-то замкнутое, словно ожидало перемен.

— Угадай, в каком ухе звенит! — приостановившись, неожиданно спросила Варя.

Ветерок растрепал ее волосы, и веселый глаз выглядывал из-под золотистой копны.

— В левом.

— Как ты узнал! — удивилась Варя.

— Обычно звенит в том ухе, которое ближе к стене. А у тебя левое ухо ближе к киоску, — рассудительно объяснил Сережа.