Чужак - [69]
Гарольд в своем ослеплении не заметил этого.
Услышав о том, что произошло в хлеву, он захотел увидеть того, кто был виновником этого непотребства, и поглядеть на него во всем его, как он был уверен, позоре. Гарольда впервые не смущало столкновение лицом к лицу с рослым парнем в коротковатом оверолсе. Напротив, он жаждал этого столкновения. Завидев Бена, Гарольд встал у него на пути.
— Мазл-тов, — поздравил он Бена по-еврейски и рассмеялся ему прямо в глаза, — на кого похож, на тебя или на ее папашу?
Бен ощутил прилив крови к кистям рук, которые зачесались от желания ударить. Не выждав ни мгновения, он ударил прямо по Гарольдовым усикам, которые лежали ниточкой над верхней гладко выбритой губой.
— Дерись! — потребовал он от противника.
Гарольд даже не попробовал дать сдачи и стал отступать. Бен шел за ним по пятам.
— Убирайся отсюда! — приказал он. — Чтоб через минуту тебя здесь не было!
Гарольд послушался. Проворными, дрожащими руками он побросал свои вещи в чемоданы, натянул чехлы на саксофон и барабан и закинул все это на заднее сиденье своего «студебекера». Побитый, он даже не пошел проститься с Бетти, которой уже приготовил было место в машине рядом с собой. Он не отважился зайти к ней из страха перед ее сыном и не захотел видеть ее, бабушку новорожденного внука, которая сразу же утратила в его глазах всякую женскую ценность. Гарольд выехал с фермы так же поспешно, как и въехал на нее в первый раз, перепугав всю птицу во дворе.
Бетти смотрела вслед красноватому облаку пыли, которое оставил за собой автомобиль, довольствуясь хотя бы тем, что уезжающий мужчина не видит ее в момент ее женского краха. Стоя рядом с двуспальной супружеской кроватью, в которой теперь спокойно спала роженица со своим ребенком, она знала, что в ее женской жизни все кончено, что вся ее борьба, все ее судорожные порывы и запоздалые надежды пресечены и что ей предстоит новая жизнь, жизнь жены, матери и бабушки.
Младенец вдруг проснулся и заплакал, надрываясь, изо всех сил, словно оповещая о том, что он здесь и что его жизнь началась.
Высокие горы протяжным многоголосым эхом отвечали на каждый крик новорожденного.
Глоссарий
В тексте книги, примечаниях и глоссарии имена собственные и термины ивритского происхождения, прочно вошедшие в идиш и имеющие «ашкеназский» колорит, даны в соответствии с ашкеназской фонетической нормой, но без учета диалектных особенностей.
Бадхен — распорядитель на традиционной еврейской свадьбе.
Бар-мицва — тринадцать лет, возраст религиозного совершеннолетия для мужчины.
Бесмедреш — молитвенный дом, небольшая синагога.
Бима — кафедра в синагоге, с которой читают свиток Торы.
Вайбер-шул — отделение для женщин в синагоге, букв, «женская синагога» (идиш).
Габай — 1) староста еврейской общины; 2) секретарь цадика.
Гавдола — обряд разделения праздника и будней, совершаемый на исходе субботы.
Ешиботник — учащийся ешивы. Слово «ешиботник» происходит от русского названия ешивы — «ешибот». Ешива — высшая талмудическая школа. Способных ешиботников часто «покупали» богатые люди в мужья своим дочерям.
Кадиш — славословие Всевышнего на арамейском языке, произносимое несколько раз во время публичной молитвы. После смерти родителей сын в течение одиннадцати месяцев и одного дня произносит кадиш, участвуя в публичном богослужении, а затем делает это каждый раз в йорцайт (годовщину смерти). В силу этого сына часто иносказательно называют «кадиш» или «мой кадиш». Если в семье есть только дочь, то обычно эта обязанность падает на зятя.
Капота — традиционное мужское платье, длинный кафтан.
Кидуш — освящение субботы или праздника, благословения на вино и хлеб, произносимые перед праздничной трапезой.
Кидушин — обряд бракосочетания.
Кинес — траурные элегии, произносимые в синагоге Девятого Ава, в день разрушения Иерусалимского Храма.
Китл — белый халат, надеваемый женихом на свадьбу.
Клезмеры — свадебные музыканты.
Лекех — род коврижки, традиционное угощение на свадьбе.
Могендовид — шестиконечная звезда.
Мазл-тов (букв. «Доброй судьбы!») — традиционное поздравление и благопожелание.
Майрев — вечерняя молитва
Меламед — учитель в хедере.
Минха — послеполуденная молитва.
Миньян — кворум для публичного богослужения, не менее десяти совершеннолетних (старше 13 лет) мужчин.
Мицва — заповедь и одновременно доброе дело, связанное с исполнением этой заповеди.
Моэль — совершающий обряд обрезания.
Обыватель — представитель одного из двух сословий в традиционной еврейской общине. Еврейская община в Восточной Европе делилась на два основных сословия: высшее — балебатим (ед. число — балебос) и низшее — балмелохес (ремесленники, ед. число — балмелохе). Слово «балебос» означает буквально «домовладелец», но в зависимости от контекста может означать также «хозяин, работодатель» и, самое главное, определенное сословное положение. Во владельческих местечках домовладельцы платили поземельный налог помещику, и в качестве налогоплательщиков только они были полноправными членами еврейской общины. Наличие дома становилось, таким образом, дифференцирующим социальным признаком. Кроме того, наличие дома, особенно на рынке или в прирыночных кварталах, сулило его владельцу значительную ренту. Таким образом, обыватель производил не конкретную продукцию, а деньги: был купцом, арендатором, маклером и т. д. Этот образ жизни оставлял ему свободное время для занятий Торой: такие занятия считались наиболее достойным времяпрепровождением для порядочного человека. Антагонизм между обывателями и ремесленниками был очень велик.
Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.
В романе одного из крупнейших еврейских прозаиков прошлого века Исроэла-Иешуа Зингера (1893–1944) «Семья Карновских» запечатлена жизнь еврейской семьи на переломе эпох. Представители трех поколений пытаются найти себя в изменчивом, чужом и зачастую жестоком мире, и ломка привычных устоев ни для кого не происходит бесследно. «Семья Карновских» — это семейная хроника, но в мастерском воплощении Исроэла-Иешуа Зингера это еще и масштабная картина изменений еврейской жизни в первой половине XX века. Нобелевский лауреат Исаак Башевис Зингер называл старшего брата Исроэла-Иешуа своим учителем и духовным наставником.
После романа «Семья Карновских» и сборника повестей «Чужак» в серии «Проза еврейской жизни» выходит очередная книга замечательного прозаика, одного из лучших стилистов идишской литературы Исроэла-Иешуа Зингера (1893–1944). Старший брат и наставник нобелевского лауреата по литературе, И.-И. Зингер ничуть не уступает ему в проницательности и мастерстве. В этот сборник вошли три повести, действие которых разворачивается на Украине, от еврейского местечка до охваченного Гражданской войной Причерноморья.
В сборник «На чужой земле» Исроэла-Иешуа Зингера (1893–1944), одного из лучших стилистов идишской литературы, вошли рассказы и повести, написанные в первой половине двадцатых годов прошлого века в Варшаве. Творчество писателя сосредоточено на внутреннем мире человека, его поступках, их причинах и последствиях. В произведениях Зингера, вошедших в эту книгу, отчетливо видны глубокое знание жизненного материала и талант писателя-новатора.
«Йоше-телок» — роман Исроэла-Иешуа Зингера (1893–1944), одного из самых ярких еврейских авторов XX века, повествует о человеческих страстях, внутренней борьбе и смятении, в конечном итоге — о выборе. Автор мастерски передает переживания персонажей, добиваясь «эффекта присутствия», и старается если не оправдать, то понять каждого. Действие романа разворачивается на фоне художественного бытописания хасидских общин в Галиции и России по второй половине XIX века.
Роман замечательного еврейского прозаика Исроэла-Иешуа Зингера (1893–1944) прослеживает судьбы двух непохожих друг на друга братьев сквозь войны и перевороты, выпавшие на долю Российской империи начала XX-го века. Два дара — жить и делать деньги, два еврейских характера противостоят друг другу и готовой поглотить их истории. За кем останется последнее слово в этом напряженном противоборстве?
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
„А. В. Амфитеатров ярко талантлив, много на своем веку видел и между прочими достоинствами обладает одним превосходным и редким, как белый ворон среди черных, достоинством— великолепным русским языком, богатым, сочным, своеобычным, но в то же время без выверток и щегольства… Это настоящий писатель, отмеченный при рождении поцелуем Аполлона в уста". „Русское Слово" 20. XI. 1910. А. А. ИЗМАЙЛОВ. «Он и романист, и публицист, и историк, и драматург, и лингвист, и этнограф, и историк искусства и литературы, нашей и мировой, — он энциклопедист-писатель, он русский писатель широкого размаха, большой писатель, неуёмный русский талант — характер, тратящийся порой без меры». И.С.ШМЕЛЁВ От составителя Произведения "Виктория Павловна" и "Дочь Виктории Павловны" упоминаются во всех библиографиях и биографиях А.В.Амфитеатрова, но после 1917 г.
В шестом томе собрания сочинений Марка Твена из 12 томов 1959-1961 г.г. представлены романы «Приключения Гекльберри Финна» и «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». Роман «Приключения Гекльберри Финна» был опубликован в 1884 году. Гекльберри Финн, сбежавший от жестокого отца, вместе с беглым негром Джимом отправляются на плоту по реке Миссисипи. Спустя некоторое время к ним присоединяются проходимцы Герцог и Король, которые в итоге продают Джима в рабство. Гек и присоединившийся к нему Том Сойер организуют освобождение узника.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевёл коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
В четвертый том вошел роман «Сумерки божков» (1908), документальной основой которого послужили реальные события в артистическом мире Москвы и Петербурга. В персонажах романа узнавали Ф. И. Шаляпина и М. Горького (Берлога), С И. Морозова (Хлебенный) и др.
Полное собрание сочинений Джерома Клапки Джерома в одной книге.Большинство сборников, вошедших в книгу, восстановлено по прижизненным авторским редакциям (современная орфография).Добавлены малоизвестные произведения, а также исключенные по цензурным соображениям главы.Сборка: diximir (YouTube). 2017 год.
Повесть Израиля Меттера «Пятый угол» была написана в 1967 году, переводилась на основные европейские языки, но в СССР впервые без цензурных изъятий вышла только в годы перестройки. После этого она была удостоена итальянской премии «Гринцана Кавур». Повесть охватывает двадцать лет жизни главного героя — типичного советского еврея, загнанного сталинским режимом в «пятый угол».
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.