Чувство вины - [7]

Покачав головой, Лаура подошла к открытой двери и выглянула наружу, где все застилал дождь. И в тот же миг в сумраке замаячила высокая фигура с чемоданами в обеих руках и с косметической сумочкой Джулии под мышкой. Футов шести ростом — высокий для итальянца, Ни к селу ни к городу подумала Лаура, — с широкими плечами, обтянутыми черной приталенной курткой из мягкой кожи. Все в этом мужчине казалось темным — смуглая кожа, темные волосы, темные глаза, резкие мужественные черты, суровые, но приковывающие взгляд. Он был не то чтобы красив — в расхожем смысле этого слова, — но необычайно привлекателен, и Лаура с первого взгляда поняла, почему Джулия, не задумываясь, остановила на нем свой выбор.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Лаура, наконец сообразив, что, застряв в дверях, она вынуждает его стоять под дождем, сделала извиняющийся жест и отступила в сторону. С заметным облегчением он вступил в крохотную прихожую, сразу ставшую еще меньше, так что Лауре, чтобы дать ему побольше места, пришлось, пятясь, подняться на несколько ступенек по лестнице.

— Привет, — небрежно бросил он хрипловатым голосом, отозвавшимся в ней прикосновением черного бархата. Оставаясь явно безразличным к ее непричесанности и неодетости, он опустил чемоданы и уронил на них косметичку Джулии. — Вы, должно быть, мать Джулии, — продолжал он, распрямляясь. — Как поживаете? Я Джейк Ломбарда.

По-английски он говорил без всякого акцента, и Лаура подумала, как это неприятно, что она не может даже поздороваться с ним на его родном языке.

— Лаура Фокс, — сказала она, снова сходя со ступенек, чтобы пожать ему руку. И когда ее руку сжала его теплая и влажноватая ладонь, у Лауры возникло нелепое ощущение, что отныне ничто уже не будет как прежде. — Я… добро пожаловать в Бернфут.

— Спасибо.

Он улыбнулся, морщинки собрались в уголках темных, затененных густыми ресницами глаз. И хотя он не прореагировал сколько-нибудь заметным образом на ее внешний вид, Лаура поняла, что ни одна подробность ее наряда не ускользнула от его внимания, и беспомощно почувствовала, как шею и лицо заливает румянец.

Просто мне почти не приходилось общаться с мужчинами моложе меня, подумала Лаура, коря себя за утрату самообладания. В особенности с мужчинами, столь откровенно выставляющими напоказ свою мужественность. Глаза Лауры невольно опустились от пуговиц его оливково — зеленой шелковой рубашки к пряжке кожаного ремня, обнимавшего плоский, мускулистый живот. Ремень поддерживал хлопчатобумажные брюки, словно вторая кожа обтягивавшие сильные мышцы его бедер. С такой же рельефностью ткань выделяла и признаки его пола, и то, что Лаура заметила это, заставило ее внутренне содрогнуться. Боже мой, она была в ужасе от того, что могла хотя бы подумать о чем-то подобном. Что это со мной?

— Может, ты, наконец, закроешь дверь и войдешь?

Донесшийся из гостиной недовольный голос Джулии пришелся как нельзя кстати, но, когда Лаура попыталась обойти Джейка, чтобы закрыть дверь, он отступил на шаг и, нажав всем телом на дверь, плотно ее притворил.

— Дверь закрыта, — сказал он, по-прежнему не отрывая глаз от Лауры, она же, охваченная панической догадкой, что он прекрасно понимает, о чем она подумала несколько мгновений назад, вновь повернулась к лестнице.

— Я на минутку, — сказала она, не оглядываясь узнать, смотрит ли он на нее, и, не оставив Джулии времени на протесты, взбежала по лестнице в спальню.

Зеркало подтвердило худшие ее опасения. Лицо было пунцовым: чисто внешне она выглядела такой же виноватой, какой себя и ощущала. Да в чем виноватой-то? — удивилась она. Ведь она ничего дурного не сделала. Боже, она ведь не какая-нибудь «роковая женщина», и глупо было бы предполагать, будто ему польстило ее внимание. Наоборот, ее оценивающий взгляд, скорее всего, показался ему забавным или жалким, а то и тем и другим сразу. В эту самую минуту он, вероятно, развлекает Джулию рассказом о том, сколько похотливого внимания уделила ее мать его телу. О Господи, какой срам! Что он должен о ней подумать?

И все же сейчас не время в этом копаться. К тому же она, вероятно, преувеличивает значение происшедшего, и самое для нее лучшее — махнуть на все рукой, спуститься вниз и вести себя так, словно ничего не случилось. Тогда, если Джейк Ломбарда уже успел рассказать все Джулии, он, а не она, будет выглядеть человеком, у которого чересчур разыгралось воображение.

Платье, которое она собиралась надеть, Лаура заранее выложила на кровать, однако теперь, взглянув на него другими глазами, она сочла его слишком парадным для этого вечера. Платье было из тонкой, кремового оттенка шерсти с мягким воротом хомутом и длинными узкими рукавами, Лаура купила его к Рождеству, памятуя о замечаниях Джулии насчет того, что ей следует получше себя подавать, и рассчитывая с его помощью лишить дочь поводов для критических высказываний. Однако на Рождество Джулия к ней не приехала, и платье так и висело в гардеробе, постоянно напоминая Лауре о ее мотовстве.

Теперь она взяла его с кровати и повесила обратно на плечики. Ей меньше всего хочется, мрачно думала она, чтобы Джулия решила, будто мать приоделась, желая произвести впечатление на ее жениха. Или чтобы он так решил, прибавила про себя Лаура, вытягивая из гардероба зеленые вельветовые брюки и лиловый свитер, видавший лучшие времена. Что бы ни думала Джулия, ей уже под сорок и вести себя так, будто она лет на двадцать моложе, ей не к лицу.