Чувство вины - [47]

Этот коренастый, средних лет мужчина с доброжелательным лицом и густыми усами, одетый в лиловую с золотом ливрею, такую же, как на пилоте и стюардессе, с очевидной теплотой и приязнью приветствовал Джейка. Направляясь к ожидающей их машине, мужчины разговаривали на родном языке, а Лаура шла следом, испытывая облегчение и дивясь теплой погоде. Солнце здесь было куда горячее, чем в Англии, Лаура порадовалась, что не поддалась искушению надеть что-нибудь теплое. Брючный костюм из хлопковой ткани оказался самой что ни на есть подходящей одеждой.

Поездка из аэропорта в Кастелломбарди прошла гладко — Лаура погрузилась в созерцание открывавшихся перед нею видов, а Джейк старательно беседовал с шофером о футболе. Их разговор позволил Лауре получше разглядеть стоящие под сенью лимонов и олив красивые виллы, замелькавшие по обеим сторонам дороги, когда они выехали из города. Они дали ей некоторое представление о том, на что может оказаться похожим Кастелломбарди, — представление, далеко не успокоительное.

За пределами города дорожные указатели, казалось, все до единого вели к «Фирензи» — Флоренции. Впрочем, проехав немного по шоссе, машина вскоре свернула на более узкую сельскую дорогу. Прибрежная равнина осталась позади, они поднимались на затененные кипарисами холмы, за каждым из которых открывалась нежданная долина или залитые солнцем стены какого-нибудь средневекового города. Мимо проносились дома крестьян, виноградники, бессчетные церкви, каждая с колокольней, или campanile, как ее здесь называли. Немало попадалось и развалин, следов цивилизации этрусков, некогда расцветшей в этих местах. А по временам мелькали голые полоски земли, чей скорбный вид олицетворял благоговение, с которым относились к смерти древние культуры.

Наконец Джейк прервал беседу с шофером и повернулся к Лауре — сказать, что они приближаются к дому. Пахнущая сосной долина с протекающей по ней узкой бурной рекой и была той самой Валле-ди-Люпо, а башни с бойницами, открывшиеся перед Лаурой как бы на фоне темно-зеленого театрального задника, как раз и были Кастелломбарди.

Нервы Лауры напряглись, и она уже в который раз пожалела, что с ними нет Джулии. Вовсе не ей, не Лауре, следовало приехать сюда первой, увидеть дом Джейка, познакомиться с его родителями и разделить с ними гостеприимный кров. Вместо нее здесь должна бы находиться ее дочь. Вся поездка затевалась ради Джулии, а не ради нее.

Впрочем, когда они достигли Кастелломбарди, Лауру сильнее тревожила предстоящая встреча с родителями Джейка, чем необходимость как-то справиться с ним самим. Раскинувшийся перед нею замок произвел на нее колоссальное впечатление, встречать их высыпали слуги, запомнить имена которых она даже не надеялась. Джейк всячески старался ободрить ее.

Портик, увитый плющом, с узкими стрельчатыми окнами привел их в выложенный мраморными плитами холл. Его расписанные подновленными фресками арочные потолки, сходящиеся над стенами, увешанными гобеленами, не оставляли сомнений в том, насколько стар этот дом. Над огромным каменным очагом располагался целый арсенал разного рода старинного оружия. Во множестве представленные в нем мечи и кинжалы заставили Лауру машинально взглянуть на Джейка, и от его неторопливой ответной улыбки что-то непрошено дрогнуло в самом низу ее живота.

— Теперь вы понимаете, почему я неравнодушен к фехтованию, — негромко сказал он. — Имейте в виду, мои предки не отличались благодушной терпимостью.

Лаура нашла бы, что ему ответить — если бы ей удалось превозмочь чувственный трепет, пробежавший при этих словах сверху вниз по ее спине. Но ее ответ предупредило появление еще одной женщины. На этот раз не служанки, поняла Лаура, увидев перстни, украшавшие ее изящные пальцы. Даже если б они с Джейком и не были так похожи, Лаура догадалась бы, что это его мать. Движения женщины отличались редкостной грацией — как и движения ее сына, невольно подумала Лаура.

— Мама! Возглас Джейка подтвердил догадку Лауры, а сам он со спокойной уверенностью шагнул навстречу матери, чтобы поздороваться с ней. На миг он замер в ее объятиях, а затем, прежде чем Лауру успело охватить чувство, что она здесь лишняя, обернулся и поманил ее, чтобы познакомить женщин…

Именно тут ее дурные предчувствия умножились, вспоминала Лаура, отворачиваясь от окна и разглядывая классически изысканное убранство спальни. Ибо, знакомя ее с матерью, Джейк не обмолвился о Джулии. Ни словом. Он назвал ее просто: Лаура Фокс. Не «мать Джулии Лаура Фокс» и даже не «Лаура Фокс, мать моей подруги». Просто Лаура, как будто причиной их приезда была она, а не Джулия.

Графиня София Ломбарди, признала Лаура, была чрезвычайно любезна, хотя она, вероятно, подивилась тому, что гостья с таким ужасом уставилась на ее сына. Рослая, как и Джейк, с узким благородным лицом, она с подлинной сердечностью поздоровалась с Лаурой, поинтересовалась, хорошо ли прошла поездка, и с удовольствием выслушала похвалы Лауры в адрес красоты этих мест. Она дала Лауре возможность почувствовать себя желанной гостьей, а не бесцеремонной самозванкой, какой та себя считала.