Чувство вины - [46]

— Валле-ди-Люпо.

Лаура негромко произнесла название долины. Оно означало «Долина волка», Лаура выяснила это в школьной библиотеке. Насколько она поняла, когда-то тенистая гуща этих лесов служила прибежищем для множества диких зверей, включая и волков. Здесь и поныне витало ощущение некой примитивной красоты, древних цивилизаций, поклонявшихся языческим богам.

Что до Лауры, ее охватывало и другое ощущение — ощущение, будто она вернулась во времена своей молодости. Все казалось ей настолько странным, что она — и это было совершенно естественно — чувствовала неуверенность в себе, но больше всего ее тревожило то, что она вновь ощущала себя юной девушкой. Разумеется, особенно противиться тут было нечему, но Лаура противилась. Как-никак считалось, что она едет сюда ради знакомства с предполагаемыми свекром и свекровью собственной дочери. Однако все обернулось по-иному, и виноват в этом был опять-таки Джейк — или Джакомо, как предпочитала называть его мать. Ей следовало бы понять это — почувствовать опасность — еще при встрече с Джейком в Лондоне. Когда он появился в Хитроу, там, где пассажиры получают багаж, и небрежно сообщил, что Джулии с ним нет, ей уже следовало отказаться куда-либо ехать.

Она бы и отказалась, сокрушенно думала Лаура, если бы Джейк не пустился в объяснения насчет того, что Джулия просто ненадолго задерживается в Калифорнии. По-видимому, кинопробы прошли успешно, и Джулия в последний момент улетела в Лос-Анджелес, оставив Джейка объясняться с матерью. Однако она пообещала в воскресенье присоединиться к ним, так что тревожиться Лауре совершенно не о чем.

В сутолоке и суете аэропорта мысль, что Джейк мог все это спланировать заранее, казалась просто смешной. В темно-коричневой замшевой куртке, джинсах и не застегнутой у ворота рыжеватой рубашке, открывавшей смуглую, крепкую шею, он казался таким спокойным, привлекательным и молодым, что трудно было вообразить, будто она способна хоть сколько-нибудь серьезно интересовать его. Высокий, смуглый, исполненный не вызывающей сомнения мужественности, притягивающий к себе, где бы он ни находился, взоры женщин, с которыми, понимала Лаура, ей невозможно тягаться даже в ее новом брючном костюме и с по-новому подстриженными и уложенными — так что кончики их загибались под подбородком — волосами. Он просто развлекался, демонстрируя ей, насколько она неопытна и наивна, даром что превосходит его годами, — только и всего. Игры кончились. Все происходило всерьез. Хочет она того или нет, ей придется вытерпеть следующие несколько дней, стараясь по возможности не утратить уверенности в себе.

Само путешествие прошло на удивление гладко. Перестав тревожиться по поводу Джейка и смирившись с его обществом, она обнаружила, что может получать от происходящего удовольствие, тем более что Джейк явно прилагал все усилия, стараясь ей угодить. В конце концов, ее окружало, требуя внимания и осмысливания, столько нового — взять хотя бы вертолет, доставивший их из Хитроу в аэропорт Гатуик, и погрузку в личный реактивный самолет отца Джейка, на котором им предстояло лететь в Пизу.

Ее представили пилоту, оказавшемуся, как и она, англичанином, и хорошенькой стюардессе-итальянке, постаравшейся, чтобы Лаура не испытывала никаких неудобств. Они позавтракали, пока самолет летел над швейцарскими Альпами, чтобы затем миновать север Италии и, снизившись над Генуэзским заливом, приземлиться в Пизе.

Был лишь один неловкий момент, и то перед самой посадкой, когда Джейк взялся показывать ей проплывавшие внизу интересные места. Это побережье, рассказывал он, называется Левантийской Ривьерой, а одно из самых красивых мест на нем — рыбацкая гавань Портофино.

Для того чтобы указать Лауре на окутанные дымкой очертания Виареджо, лежащего в нескольких милях под ними, Джейку пришлось склониться над ее креслом, и она с волнением ощутила, как его мускулистая грудь прижалась к ее плечу и руке. Он что-то говорил, обдавая дыханием ее щеку, и, хотя он определенно не сделал ничего такого, отчего кровь ее должна была быстрее заструиться по жилам, Лаура не могла справиться с охватившим ее волнением.

Стараясь отвлечь его внимание, она задала вопрос, немало тревожащий ее в последние дни — с того вечера, когда Джейк позвонил.

— Ваш… ваш живот, — сказала она. — То есть рана: она хорошо заживает?

Лишь произнеся эти слова, Лаура сообразила, насколько интимно они звучат. Напоминание о ране могло только усилить ощущение близости, возникшее между ними. Джейк имел полное право подумать, что она сделала это намеренно.

Впрочем, к ее облегчению, Джейк не стал обращать заданный ею вопрос к собственной выгоде. Напротив, словно ощутив ее растерянность, он откинулся на спинку кресла и, проведя рукой по животу, спокойно ответил:

— Поправляется, благодаря вам, — и несколько более двумысленно добавил: — Как и наши с вами отношения, вы не находите?

Вскоре после этого они, к радости Лауры, приземлились в Пизе. Посадка не оставила ей времени на размышления о том, что хотел сказать Джейк. Она еще изъявляла несколько преувеличенные восторги по поводу сверкания солнца на башнях и кровлях старинного города, увиденного ею с высоты птичьего полета, когда на выходе из таможни их встретил шофер отца Джейка.