Чувство Родины - [9]

Закатно горят.

И уже не случайно

Печален твой взгляд…

О, любимая!

Сила и слабость моя.

О любви слишком мало

Говаривал я.

Почему?

Не случайно,

Ты знаешь о том:

Я слова о любви

Отложил на потом.

Что — слова!

Если сердце любовью горит,

Если каждой кровинкой

С тобой говорит,

Если каждым привычным

Движеньем в груди

Сердце просит:

— Поверь, все еще впереди.

Белый снег впереди,

Белый сад впереди,

Белых лебедей стая

Еще впереди.

О, любимая!

Полно грустить.

Погоди.

Все у нас впереди,

Все у нас впереди.—

Я не жил краснобаем.

Тихоней не жил.

Я о Родине

Честные песни сложил.

Я о птицах слагал,

Я слагал о цветах.

Имя только твое

Я носил на устах.

И бывало, бывало,

Жалею о том,

Что не мало

Откладывал я на потом.

Тридцать весен и зим —

Серебром на висках.

Первый снег за окном —

На деревьях, на крышах.

Мне не важно,

Что будет потом.

А пока

Я люблю.

Я люблю тебя, слышишь?

«В мире все живое устает…»

В мире все живое устает.

Все предел имеет.

Даже соловей, когда поет,

Устает.

И надолго немеет.

А казалось, трудно ль соловью

Звонко петь

Про Родину свою,

Прославляя голубой покой

В заревом тумане

Над рекой,

Петь о чистоте родных небес,

О звезде,

Что падает на лес

И под малахитовым листком

До зари мигает светлячком.

Но недолго соловей поет.

Умолкает.

Значит, устает.

А потом пора

Лететь туда,

Где чужая плещется вода,

Где шумят чужие дерева,

Где чужие небо и трава.

Там совсем безгласен соловей.

А у нас

Земля в снега одета.

Много ли

О Родине своей

Можно знать по радужному лету?

Он не знает,

Как дымят дома,

Как мороз раскалывает сосны,

Как ломает полымем морозным

Крылья птицам

Русская зима.

Знал бы он

Тревоги зимних дней,

То б и на чужбине

Пел о ней,

Не скупясь на песенное слово

О России, нежной и суровой.

Нет, кудесник милый, соловей,

Я тебе завидовать не стану.

Зная жизнь на Родине моей,

Петь о ней

До смерти не устану.

Трудно жить,

Душою не стареть,

В трудный час

С землею не расстаться.

Если нет уменья честно петь,

На усталость нечего ссылаться.

Устаю и я,

Когда пою.

От молчанья

Больше устаю.

«В удивленных зрачках свиристели…»

В удивленных зрачках свиристели

Отразился рябиновый цвет.

Может, завтра

Потянут метели,

Заметая наторенный след.

Целиной

Сквозь заснеженный вечер

Я приду на свиданье с тобой.

Будет долгою

Зимняя встреча,

Будет снег, как рассвет, голубой.

Не замечу,

Как ночь отступает,

Как рассвет

Наступает в лесу,

Как, в холодной заре утопая,

Свиристели рябину трясут.

Лишь запомню

Дыхание ночи

Да сверчка монотонную нить.

И твои удивленные очи

Будут ночь, словно память, хранить.

Голос памяти

Будет со мною,

Точно веха в дороге лесной,

Тот же голос,

Что ясен весною

И что так же понятен

Зимой.

С ним легко мне идти

Сквозь метели

И, теряя наторенный след,

Удивляться зрачкам свиристели,

Отразившим рябиновый цвет.

СЕЛЬСКИЙ БЕТХОВЕН

У мельницы заброшенной,

Познав земной предел,

В галошах,

Редко ношенных,

Мой дедушка сидел.

Глядел, как солнце парило,

Как ястреба парят.

Он знал,

Что птицы парами

Гнездовья мастерят,

Что тростники качаются

От щучьего пера,

Что нынче Не кончается,

Что было с ним вчера.

Он чуял цвет орешника,

Ольховую пыльцу.

И блики солнца вешнего

Скользили по лицу.

Над столь знакомой греблею

В сиянии лучей

Шумели ивы древние

Гнездовьями грачей.

Заброшенная мельница.

На водосбросе — мох.

А мне никак не верится,

Что дедушка

Оглох,

Что к мельнице заброшенной

Тропинка чуть жива,

Что в пыль седую

Прошлое

Истерли жернова.

Глядят,

Как небо осенью,

Туманные глаза

На солнечное озеро,

На дальние леса.

Блестят галоши новые

На худеньких ногах,

И дудочка вишневая

Покоится в руках.

Но вот запела дудочка —

Неслыханный мотив!

И приумолкла

Уточка,

И селезень

Притих.

Леса, казалось, частые

Поближе подошли,

Умолкли перед властною

Мелодией земли.

В ней слышалось

Звучание

Давно забытых слов,

В ней слышалось

Ворчание

Потертых жерновов,

Скрип колеса веселого

И пение скворца,

Крик журавлей над селами

Без края и конца.

Над молодостью Родины,

Дожившей до тепла,

Пером,

С высот уроненным,

Мелодия текла.

Я потрясен был мужеством

Глухого старика,

Творца великой музыки,

Спокойной, как река.

— Мне жить осталось чуточку

И время помирать.

Держи, — сказал он — дудочку,

Научишься играть…

Он умер поздним вечером

Спокойно и легко.

Ушел на встречу с вечностью

Далеко, далеко.

Прошли года.

Метелицы,

Метели отмели.

Заброшенную мельницу

По бревнам разнесли.

Под стаей пролетающей

Болотная вода.

На ивах умирающих

Грачи не вьют гнезда.

Но мне весною чудятся,

Когда растет трава,

Негромкие и чуткие,

Далекие слова:

— Ты не молчи, не надобно,

Молчанье ни к чему.

Пускай искрится радуга

В отеческом дому.

Ты на вишневой дудочке,

Пожалуйста, сыграй

Про селезня,

Про уточку,

Про тот грачиный грай,

Про ту пыльцу ольховую,

Про иву, что цвела,

Про дедушку —

Бетховена

Из нашего села.

В молчанье неуверенном

Мне горько сознавать,

Что дудочка

Потеряна

И некому сыграть.

«Под небом бирюзово-синим…»

Под небом бирюзово-синим

Ясна тысячелетий вязь.

Пою тебя, моя Россия,

Банальной рифмы не стыдясь.

Тебя веками воспевали,

Храня хребты твоих основ.

И песни

Старились едва ли

От повторенья тех же слов.

Ясна,

Красна Весна

В России.

Заря не зря столь хороша,

Что тает от высокой сини

Любая черствая душа.

Весна явилась без отсрочки

В крестьянский быт,

В девичьи сны.

И молча лопаются почки

Под разноветрием весны.

Уже не за горами лето,

Оно в дороге до поры.

В неярких искрах первоцветов