Чувство Родины - [4]

Оглох военный запевала,

Лихой трубач,

Седой солдат…

Тропа, холодная, сырая,

В луга зеленые зовет.

Труба помятая играет

Все тот же сбор который год.

И откликаются коровы,

И хлеб берут из теплых рук,

А над лугами

Снова, снова

Все тот же звук,

Все тот же звук.

Бывает даже,

Среди ночи,

Пугаясь душной тишины.

Трубит пастух,

Как будто хочет

Вернуть

Победный день войны…

СОЛДАТАМ ПЕРЕДНЕГО КРАЯ

Солдаты переднего края,

Как совесть,

Приходят ко мне…

Горнисты побудку играют,

Граница пылает в огне.

Солдаты не ведают страха

Под натиском вражьих атак,

И русский

В обнимку с казахом

Ложатся под вражеский танк.

Родные хлеба догорают,

Сгорают и очи слепят…

Солдаты переднего края

Под красными звездами спят.

Их дети стоят на границе

И свет этих звезд берегут,

И мирно пылают зарницы,

И реки

Спокойно текут…

Горнисты побудку играют,

Как прежде, в назначенный час.

Солдаты переднего края,

Мы стали

Достойными вас.

Мы помним великие беды.

Прислушайтесь к нашим словам:

— Мы каждою новой победой

Сегодня

Обязаны вам. —

И в звездные дали взлетая,

Салют отдают корабли

Солдатам переднего края,

Погибшим во славу земли!

КОМСОМОЛЕЦ

Вот он летит вперед,

Не зная страхе,

Летит, уздечкой озорно звеня!

Но вбита в землю новая папаха

Кривым копытом вражьего коня.

Прилипла к телу мокрая рубашка,

И, не познав победы торжество,

Лишь первый бой увидевшая шашка

Лежит неподалеку от него.

Горит луна серебряной подковой.

И к ней, казалось, руку протяни,

Как смерть уйдет

И жизнь вернется снова

И возвратит утраченные дни.

Те дни, в которых рядом есть невеста,

Есть мать-старушка в ситцевом платке;

Те дни,

В которых есть покою место,

Но нет седла,

И сабли нет в руке,

И под копыта падать не придется,

Хватаясь за простреленную грудь.

Достань луну —

И жизнь к тебе вернется,

Но ты не можешь руку протянуть!

Уж лучше смерть,

Чем жить без жизни, тихо!

Ты умираешь — гордый, молодой,

Уверенный,

Что где-то мчатся лихо

Твои друзья под красною звездой!

СМЕРТЬ БРАТА

Замерло в глазах родное небо…

Но, и умирая, он твердил:

— Я еще приду

Туда, где не был,

Отомщу,

Кому не отомстил!.. —

Кровь ползла, как пламя, по рубашке.

Да, конечно, это был мой брат,

Чью носил я с гордостью фуражку,

Перед кем невольно виноват.

Так и я,

Упорно глядя в небо,

Погибая, глупо бы твердил:

«Я еще

Приду туда, где не был,

Отомщу,

Кому не отомстил!»

ГЛАЗА ПАМЯТИ

Моим ровесникам, зверски расстрелянным фашистами

Лишь глаза закрою…

В русском поле —

Под Смоленском, Псковом и Орлом —

Факелы отчаянья и боли

Обдают неслыханным теплом.

Пар идет от стонущих деревьев.

Облака обожжены вдали.

Огненным снопом

Моя деревня

Медленно уходит от земли.

От земли,

Где в неземном тумане

На кроваво-пепельных снегах,

Словно в бронзе,

Замерли славяне.

Дети,

Дети плачут на руках.

Жарко.

Жарко.

Нестерпимо жарко,

Как в бреду или в кошмарном сне.

Жарко.

Шерсть дымится на овчарках.

Жадно псы хватают пастью снег.

Плачут дети.

Женщины рыдают.

Лишь молчат угрюмо старики

И на снег неслышно оседают,

Крупные раскинув кулаки.

Сквозь огонь нечеловечьей злобы

Легонький доносится мотив.

Оседают снежные сугробы,

Человечью тяжесть ощутив.

Вот и все…

И мир загробный тесен.

Там уже не плачут,

Не кричат…

Пули,

Как напев тирольских песен,

До сих пор

В моих ушах звучат.

До сих пор черны мои деревья.

И, хотя прошло немало лет,

Нет моих ровесников в деревне,

Нет ровесниц.

И деревни нет.

Я стою один над снежным полем,

Уцелевший чудом в том огне.

Я давно неизлечимо болен

Памятью

О проклятой войне…

Время, время!

Как течешь ты быстро,

Словно ливень с вечной высоты.

В Мюнхене

Иль в Гамбурге

Нацисты

Носят, как при Гитлере, кресты.

Говорят о будущих сраженьях

И давно не прячут от людей —

На крестах — пожаров отраженье,

Кровь невинных женщин и детей.

Для убийц все так же

Солнце светит,

Так же речка в тростниках бежит.

У детей-убийц

Родятся дети.

Ну, а детям мир принадлежит.

Мир — с его тропинками лесными,

С тишиной, и с песней соловья,

С облаками белыми, сквозными,

С синью незабудок у ручья.

Им принадлежат огни заката

С ветерком, что мирно прошуршал.

Так моим ровесникам когда-то

Этот светлый мир принадлежал!

Им принадлежали

Океаны

Луговых и перелесных трав.

Спят они в могилах безымянных,

Мир цветов и радуг не познав.

Сколько их,

Убитых по программе

Ненависти к Родине моей, —

Девочек,

Не ставших матерями,

Не родивших миру сыновей.

Пепелище поросли лесами…

Под Смоленском, Псковом и Орлом

Мальчики,

Не ставшие отцами,

Четверть века спят могильным сном.

Их могилы не всегда укажут,

Потому-то сердцу тяжело.

Никакая перепись не скажет,

Сколько русских нынче быть могло!..

Лишь глаза закрою…

В русском поле —

Под Смоленском, Псковом и Орлом —

Факелы отчаянья и боли

Обдают неслыханным теплом.

Тает снег в унылом редколесье.

И, хотя леса давно молчат,

Пули,

Как напев тирольских песен,

До сих пор

В моих ушах звучат.

ПОХОРОНКИ

Плачут ветлы и ракиты

Осенью и по весне…

Плачут вдовы

По убитым,

По забытым на войне.

Заросли травой воронки

На виду у тишины.

Но, как прежде,

Похоронки

Пахнут порохом войны.

Пахнут порохом,

Слезами,

Дымом дальних рубежей

И лежат

За образами,

За портретами мужей.

Похоронки! Похоронки

На груди моей земли

Поросли травой воронки,

Вы быльем не поросли.

Вам и верят и не верят,

Хоть прошло немало лет.

По ночам открыты двери,

Ждет кого-то в окнах свет.

Что там годы

За плечами

Деревень и городов!