Чувство - [3]

И я слушаю. Набираю этот номер снова и снова, страшась момента, когда все кончится. Страшась того, что случится, если мне никто не скажет НАЗВАНИЕ. Я вижу…

Вижу себя вечным странником. Странником в поисках столько знакомого голоска, нежного как материнский шепот, пьянящего, как ночной ветер, незабываемого, как сама жизнь.

Я чувствую этот Город. Даже когда не слышу его. Чувствую, как пульсирует его жизнь в моем кулаке, будто я сжимаю его артерию. Бу-бум-бу-бум. Колеса поездов.

Чьи-то шаги. Я все слышу. Я все вижу. Но я ничего не знаю.

– Ало… Ало?? Не молчите пожа…

Город.

– Ало… Ало?? Не молчите пожа…

Снова Город. Снова мой дом.

– Ало… Ало?? Не молчите пожа…

– Завтра в три на месте встречи.

Снова Город.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что со мной заговорил мой благотворитель, мой бог, мой путь домой.

О, этот голос…! Милее нет на свете. Солнечный, ярко-оранжевый бархат… сухой песок пустыни… белый песок песочных часов… легкое шуршание уходящего времени… шуршание песка и гладкость бархата…

Завтра в три! Да…

Kapitel 5.

О, Джеки! О, мой горький Джеки! Мой маленький горький Джеки!

– Мне звонил Эрик.

– О… – чего он ждет? Что я, брызгая слюной, облобызаю его ноги с мольбой рассказать мне, что же Эрик сказал? О, мой горький Джеки. Как будто Эрик звонит ему в первый раз…

– "О" – это все что ты можешь сказать? – открываю пачку "Lucky Strike". Осталось две сигареты. Одна из них – перевернута. Я выбираю другую. Достаю. Закуриваю.

Выпускаю дым.

– Что я должен сказать?

– Не знаю. – Джеки все еще злился на меня. Он не сел. – Он просил передать тебе кое-что.

О, это, безусловно, уже интересно. Эрик никогда не передавал мне что-либо через Джеки. Он ведь знал, что Джеки… не из нас.

Однако я молчу. Джеки скажет все, что должен сказать. Мои вопросы ни к чему.

– Он просил передать, что он сказал девушке "Завтра в три на месте встречи".

Я медленно киваю. Это странно. Это действительно странно. В сердце появилась не уютность. Раньше Эрик просто сразу направлял "гостей" ко мне. Почему теперь он…?

Я киваю еще раз.

– Спасибо, Джеки.

– Франс…?

Вопросительный взгляд.

– Можно я пойду с тобой?

Я думаю секунду. Он может все испортить. Но все же он… Пусть будет дань старой дружбе. Старой, устарелой и просроченной.

Я бегу по лабиринту вперед, а Джеки все еще на распутье. Я так не люблю оглядываться назад. И мне уже совершенно не интересно как там, где стоит Джеки.

Но дружба маленькой цепью сковала сердца. И сколь бы не были слабы звенья, я все еще готов отдать жизнь за этого человека. О, мой миндальный Джеки…

Я опять медленно киваю. Вспоминаю про сигарету в руке и снова затягиваюсь.

– Только если ты скажешь хоть одно лишнее слово…

– Да. – Он даже не дал мне договорить. С интересом смотрю на него. Что это с ним сегодня?

Болезненный интерес острым клыком в самое сердце. Все-таки, что случилось с Эриком? Может это юное заблудшее создание скажет мне?

Курю. Поднимаюсь. У меня сегодня выходной. Можно пойти прямо сейчас, хотя еще только пол одиннадцатого -Тогда идем.

Зажимаю сигарету зубами. Поднимаюсь. Ключи. Запираю дверь. Мы уходим.

У Джеки есть запасные ключи. Я не помню, сколько лет назад дал их ему. Я уже не понимаю зачем. Иногда мне хочется сменить замки, чтобы он больше не приходил вот так вот – без моего ведома. Как серая надоедливая тень, которая без спросу врывается в твою жизнь. Раньше (когда?) он был частью некоего внутреннего круга.

В этом кругу все такое яркое… теплое… нежное… Я просто не уловил момент, когда Джеки пересек заветную линию и слился с тысячами серых силуэтов, которые мне так безразличны.

Мой горький миндаль, мой милый Джеки… Знаешь, что мне это напоминает? Нежность какую бессмертный испытывает к смертному. Нежность какую испытываешь к сорванному цветку – он скоро увянет, а ты будешь жить дальше. Однако цветок был прекрасен для тебя, пусть и недолго. И ты отдаешь дань цветку. Сушишь и хранишь…

Так и ты, Джеки. Ты радовал меня своей красотой. А теперь я засушил тебя и храню в память о том, как все было раньше.

Боже, не подозревал, что я такой романтик и поэт… Я не перестаю себя удивлять.

Я усмехаюсь, но Джеки не видит.

И мы идем.

Улица полна людьми. Ярко светит солнце. Как не похоже это место на то, где я был той ночью…

Спешат, спешат, суетливые животные. Потные, грязные, безынтересные. Противные мне. О, моя эгоистичная, высокомерная натура. Я ужасен.

А вот и ангел. Странно. Чистота некоторых людей написана у них на лице. Как будто тела для невинных душ рисуют особой техникой. Той же самой что и иконы.

Девушка (девочка?) в красных туфельках и в платье, какие бывают у кукол. Такое старомодное платье. Вся она выглядела как кукла. Как Парижская фарфоровая кукла…

Париж ее дом. Это видно. Платье – небесно голубое с пышной юбкой до колен. С кружевным воротником. Волосы красновато-каштановые, аккуратные локоны перевязаны ленточкой под цвет платью.

Она заметила меня и ускорила шаги. Даже среди шума толпы я мог слышать, как стучат каблучки ее красных туфелек.

С ходу она протянула мне телефон. Лицо ее осунулось. Под глазами залегли тени.

Она слушала Париж ночью. Я вижу.