Чувашские народные сказки - [29]

Понравились привередливой кукле и песни, и пляска, и речи мышонка.

— Ну что ж, — говорит, — пойду за тебя замуж.

Пошли они к мышонку в дом и затеяли свадьбу играть. Позвал мышонок родню да знакомых, и началось столованье, весёлый пир. И крот в чёрной шубке, и суслик в сером платье, и мыши с мышатами все сидят за свадебным столом, угощаются, а молодые — мышонок с куклой — гостей потчуют:

— Кушайте, гости дорогие, угощайтесь!

Наелись гости, напились и захмелели. Потом в пляс пустились. А после того закричали:

— Молодую просим!

Поднялась кукла, осмотрелась, прихорошилась и пустилась в пляс. Да так плавно плясала, что только серебро чуть позванивало.

Все гости её одобряли, похваливали:

— Ай да молодая, ай да кукла!

А кукле от похвал стало весело. Подняла она голову и закружилась ещё быстрее, так что голова кругом пошла. И — бух! — упала в чашу с пивом. Вытащили её из чаши, а платье на ней всё мокрое.

Заахала кукла, залилась слезами, бросила гостей и побежала на речку платье полоскать. А тут новая беда-напасть приключилась: увязла она на берегу в грязи и выбраться не может. Глянула туда-сюда, увидела воробья, что её сватал.

— Помоги, братец воробей, выбраться, — взмолилась она, — совсем я завязла!

— Нет, кукла, ведь и собой я некрасивый, и песни мои нехороши, да и мякинной пылью боюсь тебя испачкать!

Вспорхнул воробей и улетел прочь.

В ту пору грач мимо пролетал.

— Кра, кра-а! Чего тут в грязи стоишь? — загорланил грач.

— Да вот в грязи увязла, никак не выберусь. Вытащи меня, — просит кукла.

— Кра, кра-а! Вытащил бы я тебя, да боюсь навозом испачкать!

Улетел грач. И снова кукла осталась одна-одинёшенька. Горько заплакала, а грязь её уже по грудь засосала. И тут послышались пьяные голоса. «Видно, гости наши расходятся по домам», — подумала кукла и запищала во весь голос:

— Спаси-ите-е, спаси-ите-е!

Захмелевшие гости подбежали, схватили куклу за руки, изо всех сил потянули, да так стали дёргать, что руки оторвали. Потом ухватились за голову и так все вместе стали тащить да дёргать, что и голову оторвали.

На том и кончилась сказка о разборчивой невесте-кукле.

УГАНДЕЙ И СЕЛЕНДЕЙ

Жил в деревне ловкий, оборотистый мужик Угандей. Был он холост, не женат. И по дому у него управлялась младшая сестра Сернюк.

Понадобилось как-то раз Угандею коня купить, а своих денег мало. Что делать? Пошёл он в соседнюю деревню и занял там у богатого жадного торговца Селендёя сто рублей.

— Через год долг вернёшь и три месяца бесплатно у меня поработаешь! — сказал богач.

Прошёл год, а Угандею нечем с лавочником Селендеем расплатиться. Селендей сам пришёл к должнику — дома не застал. Пришёл через неделю ещё раз — опять Угандея дома нет. Рассердился богач и говорит:

— Скажи, Сернюк, своему брату: если на этих днях не принесёт денег да не примется у меня работать, я приеду и увезу тебя. Будешь у меня батрачить до тех пор, покуда брат тебя не выкупит.

Сернюк рассказала брату, как лавочник грозился её увезти батрачить, а Угандей в ответ ей и говорит:

— Ступай поживи у тётки, покуда я тебе весть не подам.

Девушка собралась и ушла в другую волость, где тётка жила, а Угандей в тот день, когда богатей посулился прийти, с утра переоделся в женское платье, повязал фартук, на голову напялил тухью и сел за прялку. Сидит, время ведёт.

Приехал Селендей, видит, что хозяина дома нет, и спрашивает:

— А где же твой брат?

— Брат в город уехал и, видать, не скоро вернётся.

— Ах, в город ехать у него деньги нашлись, — закричал лавочник, — а со мной рассчитаться да отработать за долг ни денег, ни времени нету! Я как сказал, так и сделаю. Собирайся живо! Поедешь ко мне и станешь работать до тех пор, пока брат тебя не выкупит!

— Мне всё равно, где ни жить, — проворчала пряха. — Кормить будешь, так стану и у тебя жить.

Так и перебрался Угандей под видом Сернюк к Селендею. Живёт неделю, другую. Ест за троих, а от работы отлынивает. Что заставят делать — ответ один:

— Не умею! Век не приходилось делать!

Ни бранью, ни побоями ничего поделать с ленивой батрачкой не может Селендей. «Надо как-то избавиться от дармоедки, а то совсем меня разорит», — думает.

Думал, думал и придумал. Пошёл к соседу, тоже богатому мужику. Поговорили о том о сём, а под конец хитрый лавочник сказал:

— Парень-то у тебя уж в годах. Давно бы женить надо.

— Женить бы и правда надо, годы вышли, — отвечал сосед. — Да сам знаешь, таиться от тебя не стану, всем невестам в округе ведомо, что парень мой придурковатый. Хоть и смирный он, работящий, а попробуй жени его. Ведь даже вдовица-бобылка и та на калым не польстилась, не захотела дочь отдать. Думаю осенью в другой уезд съездить может, там высватаю невесту за сына.

— Знаю, обо всём, что говоришь, наслышан, — начал Селендей, — потому и завёл об этом разговор. Есть у меня на примете невеста твоему сыну. Коли за калымом не постоишь, не поскупишься, так можно приниматься свадьбу играть да пир пировать. Свою работницу Сернюк, сестру Угандея, я, так и быть, из дружбы к тебе уговорю выйти замуж. Девушка она ладная, не сварливая, будет покорной женой и доброй невесткой.

— Только бы не стала она отказываться, а за калымом я не постою, — обрадовался сосед. — А нам к страде крепкие руки вот как нужны!