Чуть-чуть считается - [9]

– Вам сколько билетов-то? – спросила она, вытирая кончиками пальцев слезинки под глазами. – Два? Вы завсегда, милые, ко мне приходите. Для таких хороших деток я – чего угодно. Кому нет билетов, а вам всегда найдутся. И чай ко мне приходите пить на Подгорную. Очень меня обидите, если не придёте.

– Да нет, мы придём, – заверила Люба, протягивая в оконце три рубля. – Мы обязательно придём, тётя Клава. Спасибо вам большое. Вы нас не знаю как выручили!

Видно, ребята по-настоящему понравились тёте Клаве. Она даже отказалась взять с них деньги за билеты.

– Какие ещё деньги? – замахала она на них руками. – Нe нужно мне от вас никаких денег! Не нужно, вам говорят. Разве с таких хороших людей можно брать деньги?

На улице всё так же светило солнце. В сквере над водяным шатром фонтана искрилась разноцветная радуга. Над нежно-зелёной дымкой деревьев тянулась в небо каланча «пожарки».

– Понятно, как нужно доставать билеты? – сказала Люба притихшим мальчикам, когда они вышли на улицу. – Если с людьми по-хорошему, то можно что хочешь достать. Учитесь у меня, тюти. И теперь всё будет по-честному: с кем Светлана захочет, с тем и пойдёт на концерт. Правда, теперь всё будет по честному? А то Иван Грозный больно хитренький.

Глава девятая ЧЕТЫРЕ РУБЛЯ

Высотный дом на Вознесенье, где жили Витя и Люба, был выше всех домов в городе. Правда, рядом с их домом строители возвели ещё один дом, точно такой же. Но его поставили чуть ниже по склону горы. И Витин с Любой всё равно оказался выше. Они поднимались один над другим, два одинаковых девятиэтажных высотных точечных дома с широкими светлыми окнами и просторными балконами.

Между домами строители разбили небольшой сквер. Посредине круглая клумба, от неё лучами – пять асфальтовых дорожек. Дорожки – и вверх по горе, и вниз. А клумба на ровной площадке. Вокруг вытоптанной ещё осенью клумбы – асфальтовое кольцо. Папин «москвич» стоял на асфальтовом кольце. Поднятый домкратом, автомобиль кособоко застыл на трёх колёсах. Снятое переднее правое колесо лежало у бортика клумбы. Возле колеса валялись гаечные ключи.

Перепачканный маслом, Витин папа сидел на обшарпанной алюминиевой канистре и курил. Глаза у папы светились сквозь стёкла очков не по-доброму. И замусоленную сигарету он гонял из угла в угол рта тоже не по-доброму. Вообще, когда Витин папа начинал гонять во рту сигарету, это не предвещало ничего хорошего.

Рядом с Витиным папой пристроился на корточках дядя Сеня. За «москвичом» сиял на солнце дядин Сенин новенький тёмно-вишнёвый автомобиль «жигули».

У Витиного папы пиджак и брюки замусоленные, грязные, специально автомобильные. А у дяди Сени костюм новёхонький, отутюженный, светло-серого цвета в голубую полоску. Из кармашка на груди торчит платочек нежно-розового материала с коричневыми мазками, из такого же, что и галстук. Никогда не подумаешь, что дядя Сеня, как и Витин папа, инженер. Артист и артист. И сам красивый, и одевается красиво.

– О, моя деточка на всех парах несётся. – сказал Витин папа. – Ты ног, деточка, случаем не обломал, когда этак-то на пароход торопился? Кто мне сегодня утром клялся, что будет сразу после четвертого урока?

– Да тебе, папа, и не нужно теперь никуда ехать! – ещё издали закричал Витя. – Ни в какой магазин тебе не нужно! Потому что мы, па, достали тебе этот самый подшипник! Настоящий подшипник! Наружный! Во! Совсем новенький! Прямо совсем-совсем! Мы только из-за него и задержались. Честное слово.

– Ага, – подтвердила Люба, – мы только из-за подшипника и задержались. Мы знали, что вам очень нужен подшипник, и поэтому задержались. Иначе ничего не получалось с подшипником.

Феде Прохорову было хорошо: добрёл до водоразборной колонки на углу своего Дегтярного переулка – и уже дома. И ни перед кем ему не нужно оправдываться. Можешь хоть у полевого походного телефона ручку крутить, можешь хоть на Волгу идти. Делай, что пожелаешь. А тут и подшипник папе достал, и всё равно оправдывайся.

Ну почему Витя должен оправдываться? Он ведь не для себя, для папы старался. С подшипником пришёл. У Вити так всё и пело в груди. Это же нужно! Никогда ничего, кроме хлеба в булочной, не покупал, а тут сразу – подшипник! Папа не мог достать, а они достали. Сами!

…Дядя Андрюша не подвёл ребят, хотя и довольно долго прождал их у школы. Но он-то не знал, что они не к Любе бегали за билетами. К Любе бы они живенько обернулись. А тут – в театр, на Подгорную, снова в театр.

Один билет ребята отдали дяде Андрюше. А он им привёз завёрнутый в промасленную бумагу подшипник. Со вторым билетом поехали домой к Светлане Сергеевне. Люба непременно сама хотела отвезти билет учительнице. А учительница живёт совсем на другом конце города. Вот и ещё ушла целая куча времени.

– Какой ещё такой подшипник? – хмуро спросил папа, осторожно поправляя грязным пальцем очки на носу.

– Да вот же, вот! – ещё громче закричал Витя. – Самый прямо настоящий! Для переднего колеса! Наружный! Новёхонький! Вот!

Папа развернул промасленную коричневую бумагу и недоверчиво покосился на Витю с Любой.

– Чудеса, – сказал папа. – Видал, Семён. И где же это вы умудрились раздобыть?