Чушь собачья - [68]

Играть по Маринкиным правилам мне не хотелось, но ничего другого не оставалось делать.

Я, стараясь двигаться медленно и плавно, достала зеркальце и вынула из своей сумки платочек.

Подтирая губы, я повела зеркальцем и почему-то заранее была уверена, что увижу в нем отражение оскаленной рожи Ван Дамма, – киллера по-другому я как-то не представляла. Но вместо этого, просмотрев сидящий за столиками народец, я так никого угрожающего мне и не заметила.

– Что за кретинистические шутки! – возмутилась я, положила зеркало на стол и на всякий случай оглянулась. Мало ли что там может быть, а вдруг Маринка не шутила?

Сразу же я увидела мужчину, сидящего, как Маринка мне и говорила, слева от меня и склонившегося над тарелкой. Я была уверена, что с ним не знакома, и опять же была уверена, что где-то я его уже видела.

В этот момент мужчина поднял голову и протянул руку к солонке, стоящей перед ним на столе. Я вздрогнула и тут же отвернулась. Это был тот самый мужчина, которого мы видели вчера – сперва с «дипломатом», а потом без «дипломата». Тот самый, который уехал на машине Ажибайрамова.

Я закашлялась и посмотрела на Маринку уже по-другому.

– Что, испугалась? – она опять не поняла меня. – Вот так-то! А представь теперь мое состояние! Я на его уголовную рожу уже целых десять минут смотрю. Что делать будем? – Маринка подперла ладонью щеку и проговорила с тихой грустью: – У меня такое ощущение, что я зря поругалась с нашим дорогим майором.

Я отпила соку из стакана, потому что у меня немного пересохло в горле, и снова закашлялась. Случайно это получилось, честное слово, но Маринка покачала головой и соболезнующе проговорила:

– Ну и ты переволновалась, мать! Нельзя же так! Бери пример с меня: веду себя внешне независимо, выгляжу сексапильно, то есть как всегда, а то, что все поджилки трясутся, так это же, кроме меня, никто и не замечает.

– Что он делает? – спросила я.

– А что он может делать? Жрет, скотина! Жрет так, словно три года на диете сидел! Нездоровый он ведет образ жизни, я тебе скажу! Это ж сколько в этой гребаной кулебяке холестерину и всяких разных углеводов с жирами! А мы с тобой, как приличные миледи из высшего общества, салатиками пробавляемся. Такая гадость, блин, мяса хочется!

– Пошли отсюда, – тихо проговорила я, избавляясь наконец от приставшего ко мне кашля.

– «Тогда корнет бежать решился!» – тихо пропела Маринка. – Давно жду от тебя добрых этих слов, но только…

– Что «но только?» – напряглась я, предвкушая еще какую-нибудь гадость.

– Помнишь, как взлетел на воздух господин Кудельников?

Я замерла на месте и прокрутила в голове Маринкину мысль. Она мне не понравилась. Совершенно.

– Пошли отсюда, – настойчиво повторила я.

– Давай хоть заплатим по счету, а то схватят в дверях еще… – Маринка подняла голову и взмахом руки подозвала официантку.

Мы расплатились и вышли из кафе. Не знаю, как Маринка, а я старалась не смотреть в сторону дядечки, кушающего кулебяку. Мне очень не хотелось встретиться с ним взглядом и прочитать в нем: «Пока, девочки, счастливого путешествия!»

Выйдя из кафе, мы подошли к «Ладе», но не очень близко. Взрываться не хотелось. Я понимаю, что, рассказывая об этом, выгляжу не очень героически, но взрываться почему-то именно не хотелось, хоть тресни. У Маринки, похоже, были такие же ощущения. Мы встали в тень под деревом, как раз на середине пути от дверей «Солнечного удара» до «Лады». Я расстегнула сумку, достала из нее пачку с сигаретами и закурила. Моя «ладушка» стояла там, где я ее оставила, и вроде все было нормально, по крайней мере, на первый взгляд. Но не лезть же под машину у всех на глазах! К тому же неизвестно, где заложена мина, если она, конечно же, заложена.

– А начни сейчас осматривать машину, он заметит и еще из автомата обстреляет, – тихо сказала Маринка, – слышала, наверное, сейчас у них в моде немецкие автоматы «Аграны» какие-то или «Аргуны», я точно не помню.

– Аргун – это город в Чечне, – машинально поправила я ее.

– Да плевать, хоть на Кубе, – зло сказала Маринка, – все равно погибать не хочется, я еще замуж не вышла.

– Я тоже, – напомнила я ей.

– Ну, ты другое дело, – за каким-то чертом начала меня успокаивать Маринка, – зато ты карьеру сделала, состоялась, можно сказать. Целый главный редактор!

– Карьеру, – вздохнула я, – а что толку.

– Действительно, – поддержала меня Маринка, – мне кажется, что главные редакторы взрываются так же, как и секретарши.

– Ну хватит! – я выбросила недокуренную сигарету на землю. – Сейчас день, народ кругом ходит, бомбу подложить – это же проблема! У всех на глазах такие вещи не делаются!

– А какие же делаются? – Маринка почесала кончик носа. – Вчера все случилось не в степи, если ты помнишь.

Я взглянула на Маринку, и вся моя слабенькая решимость засунулась обратно туда, откуда она и вылезла на свет божий. Этот Маринкин довод крыть было нечем.

Двери кафе отворились, и на улицу вышел наш киллер. Он был без «дипломата», но с папкой в руках.

– Дождаться не может, профессионал хренов, – прошипела Маринка, – решил посмотреть, почему мы не взрываемся.

Мы почти синхронно отвернулись и начали заинтересованно рассматривать блочно-кирпичный пейзаж на другой стороне улицы.