Чушь собачья - [32]

– Без шуток, ребята! – предупредил все тот же скучный голос. – Прикончим на месте.

Шутить в таком положении мог только очень веселый человек. Мне, например, не приходило на ум ничего веселее похорон.

– Ответите на наши вопросы – останетесь живы, – успокоил нас голос. – Мы не звери какие-нибудь.

– А нельзя ли узнать, кто вы такие? – вежливо спросила я.

– Кто мы? – задумчиво проговорил невидимый собеседник и, почему-то вздохнув, ответил: – Бизнесмены, кто же еще…

После этого признания настроение мое ненамного улучшилось. Тем более что оно ничего не объясняло. Я терялась в догадках. Кто эти люди? Какое отношение имеют они к Тимохе? И, наконец, кто такой этот Монах, у которого осталась одна дорога? Я могла терзаться сколько угодно – мне было предложено отвечать на вопросы, а не задавать их.

– Перво-наперво, что вы делаете в этой квартире? – спросили из темноты.

Была не была, подумала я, буду отвечать правду. Сейчас самое главное – выбраться из этой квартиры живыми. Разумеется, правду я буду говорить не всю, а только ту, в которой возникает жизненная необходимость. В конце концов, папарацци я или нет?

– Собственно говоря, в эту квартиру мы попали по профессиональной необходимости, – бойко ответила я чистую правду.

– А точнее? – прозвучало из темноты.

– Видите ли, мы проводим журналистское расследование, – вежливо сказала я. – Убит человек. Обвинили в убийстве невиновного. Мы хотим найти настоящего убийцу.

– Откуда вы узнали, что он может быть здесь?

– Вообще-то здесь должен быть другой человек, – пояснила я. – Хорошо знавший убитого. И, по нашим предположениям, видевший убийцу.

Ведущий допрос как-то странно, нехорошо рассмеялся, а потом сказал:

– А если бы вам не удалось встретиться с этим человеком, где бы вы тогда стали искать убийцу?

Это был вопрос на засыпку – в любом случае мне не хотелось подставлять Шарон, – она была самой надежной нашей зацепкой, связующим звеном. А эти люди явно не походили на служителей закона.

– Тогда мы не знаем, где стали бы его искать, – ответила я, стараясь говорить как можно искреннее. – Тогда, как говорится, мы потеряли бы след.

Темные люди помолчали, как бы взвешивая мою искренность на каких-то невидимых весах, а потом один из них сказал:

– Нас не устраивает такой ответ.

Слова эти прозвучали корректно, но с недвусмысленной угрозой.

– Меня саму он не устраивает, – вздохнула я. – Но что же я могу поделать?

– Постарайтесь что-нибудь вспомнить, – посоветовал невидимый собеседник. – Нам крайне необходимо встретиться с этим убийцей. Гораздо важнее, чем вам.

– Почему это важнее? – заупрямилась я. – Ведь я сказала, мы должны спасти из тюрьмы невинного человека!

– Вам сейчас нужно думать о собственном спасении! – возразил невидимый. – Не будьте идеалистами.

Вслушиваясь в слова этого человека, которые звучали как приговор, я попутно отметила, что выговор у него явно не местный. Судя по всему, он приехал издалека – наверное, оттуда же, откуда прикатили к нам Гаврилов и его убийца. Я припомнила, как разговаривал лысоватый, и решила, что очень похоже. Значит, это одна компания, заключила я. Информация не лишняя, но как бы она не оказалась запоздалой. Надо было как-то спасать положение, но как? Я решила, что нужно говорить как можно больше, неважно что – молчание было бы губительным.

– Где это вы видели газетчиков-идеалистов? – спросила я. – Но с какой стати мы должны уступать вам приоритет?

– Заберите себе этот приоритет! – грубо сказали мне в ответ. – Вас спрашивают, где искать убийцу!

– Мы сами не отказались бы это узнать, – проговорила я виновато. – Но, поймите, наши возможности ограничены. Мы же не профессиональные сыщики!

В темном углу замолчали. В душе у меня блеснул лучик надежды, но в этот момент скучный голос спросил:

– А что твой приятель помалкивает? Он немой?

Еще не чувствуя подвоха, я поторопилась сказать:

– Он просто не любитель разговаривать. Ему известно ровно столько же, сколько и мне.

– Н-да? – с сомнением протянул мой мучитель. – Так, может, тогда кто-то из вас объяснит, почему у него забинтованы руки?

Лучик в моей душе потух, мир обрушился, и все превратилось в хаос. Я поняла, что нас раскусили.

– Это ожог, – сказал Виктор.

– Н-да? – с прежней интонацией повторил допрашивающий. – А мне почему-то кажется, что у тебя порезы от ножа. От такого узкого ножа с острым лезвием. Это не так? Может, разбинтуем и проверим?

Возникла крайне напряженная пауза, которую прервал почти крик:

– Вы его видели! Отвечайте, где он, или мы вышибем это из вас!

Я не успела даже испугаться – внезапно Виктор толкнул меня плечом, и я полетела на пол, шарахнувшись головой о какой-то ящик. Одновременно раздался жуткий грохот, и обеденный стол, как мне показалось, сам собою взмыл в воздух. Потом началась какая-то возня, послышались глухие удары, мат, повалился набок огромный холодильник, зазвенело стекло. Наконец чье-то тело рухнуло на пол, и голос, который уже не казался скучным, произнес:

– Все! Уходим!

По наступившей тишине я поняла, что осталась на кухне одна – или почти одна.

Что с Виктором? – мелькнула паническая мысль. Я попыталась сесть. Все поплыло у меня перед глазами. Невольно я ухватилась рукой за газовую трубу, идущую вдоль стены, и глубоко вздохнула.