Чума в Бреслау - [18]

К сожалению, Прессл очень долго искал драгоценности в будуаре. В довершение плохого, а может, хорошего, несчастный злодей не знал, что создатель знаменитой превосходной силезской «житневки» получил днем раньше анонимку, в которой какой-то «добряк» вежливо информировал, что госпожа Ширдеван на полпути в Требниц плохо себя почувствует и захочет вернуться домой, чтобы там встретиться со своим любовником. И действительно, анонимка не ошиблась. Внезапно, на высоте Лилиенталь, у госпожи фабрикантовой случилось нервное расстройство, в результате чего должна обязательно вернуться. К удивлению господина заистерившая супруга не имела ничего против его компании на обратном пути. По прибытию на фабрику слуги плотно окружили дом, а господин Адольф Ширдеван вместе с двумя дюжими, молодыми кузенами ворвался в будуар жены и застал в нем маленького, измазанного копотью юношу. Немного поразмыслив, он отдал своим рослым кузенам команду, чтобы те взяли его под каблуки. Прессл быстро решил, что игра роли любовника может спасти его от контакта с полицией. К сожалению, неудача преследовала его. Ибо он потерял сознание и не смог помешать обыскать карманы. Таким путем обнаружены украденные драгоценности. Господин Ширдеван извинился перед женой за недостойные подозрения, Прессл оказался в арестантском фургоне, а заказчик, владелец развлекательных заведений — в том числе казино — в отеле «Vier Jahreszeiten», который был одновременно автором анонимки и приватно братом госпожи Ширдеван, потирал руки, потому что избавился от человека, который своим счастьем в игре лишала его разумных прибылей.

Тюремная жизнь плохо отразилась на физиономии Прессла. На изможденном, бледном лице появились розовые жесткие пятна, под глазами пролились синяки. Жирные волосы были в беспорядке и торчали во все стороны. От арестанта бил отчетливый запах немытого тела. Из наручников торчали руки с грязными, обгрызенными ногтями.

— Как дела, Ганс? — сказал Мок, подавая ему руку.

— Все в порядке, — ответил Прессл, — спасибо, что пришли, господин надвахмистр. Это очень важно для меня.

— Вы можете уйти и оставить нас одних? — спросил Мок охранника, который стоял под окном, затянутым двойной проволочной сеткой, и смотрел на него неприязненно.

Это был тот самый служащий, с которым он только что имел дело. Он, видимо, не был в восторге ни от поведения полицейского, ни от того, что ему пришлось вместе с ним хлопотать в комнату для свиданий вместо осматривания посетителей, а больше всего внимания уделял обычно представительницам прекрасного пола. Эти обязанности охотно взял на себя его коллега, а ему самому пришлось отказаться от ощупывания женщин и стоять теперь как кол в комнате свиданий и терпеть вонь, бьющую от арестанта. К этому его обязывали законы. Каждый адвокат или полицейский имел право видеться с арестованным не в общем зале для свиданий, а в отдельной комнате, в которую его должен был привести охранник.

— Ладно, ладно, — ответил охранник несколько презрительно, — я буду в коридоре. Когда свидание закончится, я приду.

Охранник вышел, а Мок на мгновение задумался над его словами. Очевидно, тюремный служащий не хотел обращаться к Моку на «вы», а на «ты» у него уже не имел мужества. Надвахмистр счел это своей маленькой победой. Он вытер руку о штаны. Она была липкой и потной. Посмотрел в окно. С петель сетки свисали жирные косы грязи. Из детдома доносился грохот тележки и лязг тарелок.

— Что? — он улыбнулся Пресслу. — Вам везут обед? Ты должен есть больше, Ганс, если не хочешь покончить с собой. Не забывай, что однажды ты выйдешь на свободу, к жене и ребенку. Ты не можешь выглядеть как костлявый труп… У меня есть кое-что для тебя.…

— Я больше туда не вернусь, — сказал Прессл, впиваясь взглядом в столешницу, на которую опирал скованные наручниками руки.

— Вернешься, вернешься. — Мок сунул папиросу в рот Пресслу, потер спичку о стену и подал арестанту огонь. — Но тогда ты должен прислушаться к моим советам, понял? Если будешь вести себя хорошо, ты никогда не попадешься в тюрьму.

— Я останусь в тюрьме, — прошептал Прессл, яростно затягиваясь папиросой. — Навсегда, господин надвахмистр. Поэтому я так хотел, чтобы вы навестили меня.

— Поэтому ты так просил о встрече? — жестко спросил Мок, достал из портсигара все папиросы и переложил их по столу в сторону своего собеседника. — Чтобы попрощаться со мной перед смертью, так? Выкинь из головы эти дурацкие мысли! Ты получишь наказание, а потом вернешься к своим! Тебе есть для кого жить! Повторяю, выкинь это из головы…

— Не обижайтесь, господин надвахмистр, — перебил его Прессл. — Не поэтому просил вас о приходе, чтобы с вами попрощаться, хотя много вам обязан… Я хотел, чтобы вы позаботились о Луизе, моей жене… Боюсь, что после моей смерти придет… что она вернется на плохую дорогу… А что тогда будет с моим маленьким Клаусом? А у вас есть опыт работы с такими девушками… Не дайте ей пойти по плохой дороге!

— Ты переоцениваешь мои возможности, Ганс. — Мок тоже закурил и выпустил дым высоко, под потолок. — Ты не боишься, что отдаешь ее под опеку полицейскому? Ведь он почти как сутенер! Я встречал их на плохой дороге, а они не хотели с нее сходить… Это ты привел на хорошую дорогу свою Луизу. У тебя получилось непростая штука. И твоя жена на этом пути останется. С тобой.