Чума на оба ваши дома - [78]

В конюшне, превращенной в покойницкую, стоял густой дух смерти и разложения, и Уильям бросился на воздух так поспешно, что упал. Бартоломью помог ему подняться.

– Матерь Божья! – воскликнул монах, поднимаясь на ноги; к носу он плотно прижимал широкий рукав рясы. – Слава Господу, что у нас нет лошадей! Они бы пали от этой вони! – Он торопливо зашагал прочь, на ходу обернулся и крикнул Бартоломью: – Избавьтесь от трупов, доктор! Займитесь своей работой!

Бартоломью вернулся в конюшню, прикрывая нос и рот плащом. Уильям был прав: запах стоял невыносимый. Подошел привратник, который слышал крик монаха. Он сказал, что телеги не приезжали за телами уже несколько дней; ничего удивительного, что трупы начали попахивать. Бартоломью вытряхнул из тачки тростник, чтобы можно было погрузить на нее покойников. Им придется самим отвезти тела коллег к чумной яме, раз официальные телеги не приезжают.

Подошедший помочь Грей то и дело давился и стонал, и Бартоломью велел ему подождать на улице. То, что он делал, вызывало у него отвращение. Эти неподатливые тюки, плотно зашитые в грубые казенные одеяла, были людьми, которых он хорошо знал. Пятеро студентов, двое коммонеров, а теперь еще и Гилберт. Восемь человек, которые были его друзьями и коллегами.

Однако завернутых в саваны тел оказалось девять. Он нахмурился и пересчитал еще раз, по одному называя имена умерших. Должно быть, он кого-то забыл.

Он взял первого покойника за ноги и потащил его во двор, где у пустой тачки ждал Грей.

– Кто из наших умер после того, как мы похоронили Уилсона? – спросил Бартоломью.

Вопрос, похоже, застал студента врасплох.

– Я думал, вы ведете учет, – сказал он. Заметив недовольное выражение, которое промелькнуло на лице Бартоломью, Грей принялся перечислять имена.

– Восемь, – подытожил Мэттью. – Кто умер перед Уилсоном?

Грей назвал всех остальных – в общей сложности девятнадцать человек. Он решил, что это камешек в его огород, и начал отпираться:

– Вы велели мне отвезти их к чумной яме, я и отвез. Спросите Кинрика. Он помогал мне. Мы отвезли всех до единого!

Бартоломью поднял руку, чтобы положить конец возражениям студента.

– Я тебе верю, – сказал он. – Но у нас, похоже, обнаружилось лишнее тело.

Грей взглянул на то, которое Бартоломью все еще держал за ноги.

– Наверное, кто-нибудь из горожан подбросил его нам, чтобы мы отвезли его в яму вместе с остальными, – предположил он.

– Вряд ли, – усомнился Бартоломью. – Разве что вдобавок он еще и украл одно из наших одеял.

Грей и Бартоломью переглянулись, потом уставились на конюшню. Бартоломью поволок тело назад.

– Лучше сделать это в укромном месте, – через плечо бросил он Грею. – Не хочу, чтобы кто-нибудь увидел, что я делаю. Ты не принесешь лампу?

Грей умчался и через миг вернулся с лампой, прихватив иглу с нитью. Он зажег огонь и закрыл двери от любопытных глаз.

– Вы режьте, а я буду зашивать, – сказал он, с трудом сдерживая подступающую к горлу тошноту и собираясь с духом перед неприятным делом.

Бартоломью хлопнул его по плечу и сделал короткий надрез по шву первого савана. Там оказался Гилберт. Бартоломью немного посидел, глядя на мертвое лицо, более умиротворенное, чем у большинства пациентов, но все равно почерневшее от чумы. Грей, стоявший рядом на коленях, подтолкнул его локтем.

– Скорее, – подстегнул он учителя, – а не то кто-нибудь придет и спросит, чем это мы заняты.

Он принялся зашивать одеяло, а Бартоломью перешел ко второму телу. Это оказался один из студентов-юристов, которые учились у Уилсона. Бартоломью пытался не думать об очередном покойнике, чье лицо виднелось из-под грубых саванов-одеял, и сосредоточиться на деле. Третьим опять был студент, а четвертым – один из пожилых коммонеров. На пятом он замешкался. Одеяло было точно такое же, как и у других, но тело под ним казалось странным на ощупь – хотя он не мог сказать, чем именно. Чутье говорило ему, что это и есть подкидыш.

Он осторожно распорол стежки на боку одеяла, отметив, что они сделаны менее аккуратно, чем у остальных. Потом отвернул края – и вскрикнул от ужаса, шарахнувшись и едва не перевернув лампу.

– Что? Что там? – прошептал Грей, испуганный бледностью наставника. Он подошел посмотреть на тело, но Бартоломью уже завернул его обратно, чтобы студент ничего не увидел.

Они вышли на улицу подышать свежим воздухом, подальше от зловонных тел. Немного погодя Бартоломью начал отходить от ощущения нереальности, которое охватило его, когда он взглянул в разложившееся лицо Августа, и обтер о мантию липкие холодные руки. Грей с тревогой ждал.

Вдохнув полной грудью свежий воздух, Бартоломью обернулся к студенту.

– Это Август, – сказал он.

Грей озадаченно нахмурился, потом лицо его просветлело.

– А-а. Коммонер, который пропал после того, как вы объявили его мертвым! – Он оглянулся на конюшню. – Теперь он мертв, да?

– Он и тогда был мертв, – отрезал Бартоломью, пытаясь унять дрожь в руках. – А теперь и вовсе мертвее некуда.

Бартоломью повел Грея обратно в конюшню, отметив, что опасливый взгляд студента все время притягивается к тюку, в котором спрятано тело Августа.

– Ты не должен никому об этом рассказывать, – сказал Бартоломью. – Я не понимаю, что происходит, почему его тело подкинули сюда спустя столько времени. Но я считаю, что его убили и убийца до сих пор жив, иначе тело Августа так и не нашлось бы. Нам нужно быть очень осторожными.