Чукотскіе разсказы - [28]

Никто изъ нихъ не былъ увѣренъ, что онъ останется побѣдителемъ. Наконецъ, Кителькутъ поднялъ голову и пронзительнымъ голосомъ позвалъ на помощь. Ему откликнулись только собаки. Янта спустилась подъ гору, чтобы собирать дрова, и не могла его слышать, а шатеръ Уквуна былъ такъ безмолвенъ, какъ будто жители его были мертвы. Старикъ не захотѣлъ крикнуть во второй разъ. Онъ сталъ тянуть свою шею, стараясь приблизить лицо къ рукамъ противника. Яякъ дернулъ внезапно старика къ себѣ; лицо Кителькута коснулось его лѣвой руки, и онъ изо всей силы запустилъ свои зубы въ твердое и жилистое мясо чаунца. Несмотря на смертельную опасность, онъ почувствовалъ, какъ дрожь сладострастія пробѣжала по его спинѣ при этой волчьей ухваткѣ. Десны его стянулись, какъ отъ оскомы, потомъ онъ ощутилъ во рту сладковатый вкусъ теплой крови.

Яякъ такъ крикнулъ отъ боли, что оболочка шатра заколебалась отъ сотрясенія; онъ вырвалъ свою руку изъ зубовъ противника и мотнулъ ею въ воздухѣ. Въ эту минуту онъ вспомнилъ, что у него на боку виситъ еще одинъ ножъ. Скрежеща зубами, онъ еще разъ напрягъ всю силу правой руки подъ двойными тисками рукъ противника и сталъ судорожно ощупывать лѣвой рукой свой запасной ножикъ. Кителькутъ удвоилъ усилія, стараясь вырвать большой ножъ. Онъ совсѣмъ забылъ про маленькій и думалъ, что Яякъ прижимаетъ къ себѣ лѣвую руку, чтобы остановить кровь. Ему казалось, что онъ перекусилъ ему жилу; онъ былъ теперь увѣренъ въ побѣдѣ. Но Яякъ выдернулъ, наконецъ, запасной ножикъ изъ кожаныхъ ноженъ и ткнулъ противника въ грудь около лѣваго соска. Онъ не имѣлъ мѣста для розмаха и только могъ надавить своей огромной пятерней на короткую роговую рукоятку, стараясь, чтобы ножъ вошелъ поглубже. Если бы могъ, онъ втиснулъ бы въ тѣло противнику и самую рукоятку. Лезвее было сильно отточено и очень узко; оно вошло, какъ по маслу. Старикъ опустилъ руки и грянулся навзничь.

Яякъ съ громкимъ крикомъ торжества взмахнулъ въ воздухѣ освобожденной правой рукой, потомъ наступилъ колѣномъ на грудь старика и однимъ ударомъ перерѣзалъ ему горло, почти отдѣливъ голову отъ туловища. Онъ исполнилъ свою угрозу и вмѣстѣ съ тѣмъ по исконному чукотскому обычаю обезопасилъ себя отъ загробнаго мщенія духа противника, открывъ ему свободный выходъ сквозь прорѣзъ горла.

Въ это время почти надъ самой его головой раздался пронзительный женскій крикъ. Онъ быстро вскочилъ на ноги, сжимая въ рукѣ окровавленный ножъ, и обернулся ко входу. Прямо передъ нимъ стояла Янта и смотрѣла на него расширенными отъ ужаса глазами. Она, очевидно, возвращалась съ дровами и до сихъ поръ не подозрѣвала о случившемся. За спиной у нея виднѣлась большая вязанка дровъ, перетянутая веревкой.

Яякъ пристально посмотрѣлъ на молодую дѣвушку, Онъ, повидимому, еще не принялъ опредѣленнаго рѣшенія и колебался, какъ поступить съ нею. Вдругъ хищная улыбка искривила его губы, онъ вложилъ ножъ въ ножны и сдѣлалъ два шага по направленію къ Янтѣ. Дѣвушка закрыла глаза и безсильно склонилась впередъ вмѣстѣ съ дровами. Ужасъ совершенно парализовалъ ея силы. Яякъ протянулъ руки и подхватилъ ее; потомъ, нетерпѣливо дернувъ конецъ веревки, поддерживавшей дрова, распустилъ узелъ. Дрова съ грохотомъ упали на землю. Чаунецъ схватилъ въ охапку свою добычу и потащилъ ее къ пологу. Вдругъ двѣ маленькія человѣческія фигурки выскочили ему навстрѣчу и проскользнули къ выходу изъ шатра. Это были Кайменъ и его жена. Дѣти спали въ пологу все утро и пробудились только при шумѣ борьбы, завязавшейся въ шатрѣ. Немного приподнявъ шкуру у входа, они молча наблюдали ужасную сцену, происходившую передъ ихъ глазами. Спросонокъ они никакъ не могли понять, въ чемъ дѣло, но, увидѣвъ убійство, они застыли отъ страха и боялись пошевельнуть однимъ членомъ, чтобы не выдать своего присутствія.

Однако, когда Яякъ приблизился къ пологу, они не стали ожидать больше и, выкарабкавшись наружу, обратились въ бѣгство. Мальчикъ благополучно проскользнулъ мимо Яяка. Дѣвочка съ размаха наткнулась на огромныя ноги убійцы, но успѣла проскочить въ промежутокъ между ними и послѣдовала за своимъ товарищемъ. Черезъ мгновеніе ихъ уже не было въ пологѣ. Можно было только слышать дробный топотъ ножекъ Каймена и его пронзительные крики: — Нуватъ, Нуватъ, убиваютъ! — быстро удалявшіеся отъ шатра. Отъ дѣвочки не было слышно даже и этого.

Яякъ простоялъ мгновеніе въ нерѣшительности.

— Какъ онъ кричитъ! — сказалъ онъ съ неудовольствіемъ, поворачивая голову въ ту сторону, откуда доносились крики Каймена. Онъ вдругъ нагнулся и протолкнулъ полубезчувственную дѣвушку внутрь полога сквозь отверстіе входа. Потомъ выдернулъ изъ-за пояса свой новый ножъ, на лѣвой сторонѣ котораго застылъ красный кровяной слѣдъ, и ринулся изъ шатра. Когда онъ вернулся назадъ черезъ нѣсколько минутъ, правая сторона ножа тоже была въ крови. Это не была кровь Кителькута.

Это была частица той крови, которая нѣсколько мгновеній простояла въ видѣ небольшой красной лужи на поверхности убоя, потомъ быстро всосалась внутрь, оставивъ на снѣгу маленькое круглое отверстіе, желтое по краямъ и коричневое внутри, похожее на ту рану, откуда вытекла эта кровь.