Чукотка - [7]

Под вой пурги

В стойбища за учениками

Первые ласточки

В приемной комиссии

Знакомство со школой

Ночь

На уроке

Маленькие лингвисты

Радостные свидания

Тоска по ярангам

Бегство

Каникулы

Домой, домой!

Рультынкеу в яранге

Охота на тюленя

Старуха Панай

Возвращение на культбазу

Панай приступает к работе

На лыжах за учениками

Стрижка

В бане

Классные занятия

Из дневника дежурного воспитателя

Игры и танцы

Председательствует Панай

Скрипка

Зимний день

Охота на зайцев

Встреча гостей

С кино по ярангам

Необычайное открытие

Победа Таграя

Плоды просвещения

Тяжелое наследство

Шаман в шкурах и "шаман" в белом халате

Смерть Рультуге-первого

Реет в воздухе самолет

Что за диво!

Как шаман обманул чукотский народ

Весна

"Аттав ярагты"

"Осиротевшие"

КНИГА ВТОРАЯ

СПУСТЯ ШЕСТЬ ЛЕТ

Встреча

Таграй

Охота на моржей

Возвращение домой

Опять на культбазе

Пришел "Ангарстрой"

Железнорогий олень

31 августа

О чем мечтали ученики и колхозник Гаймелькот

Необычный новичок

Чудесный почтальон

Андрей Андрей

Американские гости

Поездка с Ульвургыном

Таня-кай проходит мимо смерти

На празднике

За песцами

Шахматный дебют

У пограничников

Шаман-чайник

Доброволец Ктуге

Неравная борьба

Первый полет

И умереть человек хочет по-новому

Выпускной экзамен

До свидания, Чукотка!

В Москве.

ОТ АВТОРА

Впервые на Чукотку я попал в 1924 году. С тех пор на протяжении более четверти века я поддерживаю связь с этим краем. За это время на Чукотской земле, среди чукотского народа, я прожил восемь лет. Последний раз мне пришлось посетить Чукотку в 1951 году. Трудно было узнать этот край - такие там произошли изменения. За двадцать лет, прошедшие с тех пор, как мы открывали там первую школу-интернат, Чукотка приняла совершенно другой облик.

Там, где среди камней, запорошенных снегом, с трудом пробиралась собачья упряжка, - стройными рядами, образуя улицы, стояли двухэтажные дома, освещенные электричеством; там, где мы на своих спинах (тогда практиковались на Севере авралы всего экипажа и пассажиров) таскали мешки с углем, разгружая бункер парохода, стояли механизированные причалы с электрифицированными кранами и транспортерами; если раньше мы приплывали сюда на грузовых пароходах и примерно в течение месяца пути жили на нарах трюмов и твиндэков, то теперь за восемь дней нас доставил сюда рейсовый великолепный пассажирский экспресс со всеми удобствами.

И когда в тумане наш пароход пришвартовался к причалу, нас встретил автомобиль, разбивая туман светом фар. Здесь уже были гостиница, ресторан, почта, банк и другие советские учреждения.

Мои попутчики, прибывшие сюда впервые, ехали на машине в гостиницу и относились к этому как к должному. Между тем меня все это поражало и радовало. Я восторгался и домами, причалами, и автомашинами, бегающими по Чукотской земле, и гостиницей.

Это особенно радовало потому, что я видел Чукотку в развитии, мог сравнить ее нынешнее с прошлым. Радовало то, что советские люди смогли утеплить холодную чукотскую землю, сделать ее такой же удобной, как земли умеренного климата.

Я привык за свои прежние зимовки, как раньше мы называли жизнь и работу здесь, мириться с несколько замедленным темпом жизни. Край, именовавшийся проезжими корреспондентами "собачьим царством" (единственным средством связи были собаки), теперь исчез. Здесь летали самолеты, как по нормально действующей воздушной магистрали. Если раньше нам на зимовку привозили комплекты центральных газет один раз в год, то теперь газеты из Москвы поступали сюда на пятый день, а иногда и на третий. Оторванность от Большой Земли исчезла, и люди, населяющие Чукотку, стали жить в едином темпе со всем многонациональным советским народом. На Чукотке издавалось уже около двадцати газет.

В хорошем номере гостиницы, где было тепло, светло и уютно, я сел в удобное кресло и невольно предался воспоминаниям.

1926 год. Я брожу по Чукотской земле в качестве руководителя статистико-экономической экспедиции. За зиму этого года, на собаках, на оленях, я проехал более двенадцати тысяч километров. Часто в пути заставала пурга. Собак нашей упряжки не видно. Нарта движется в пурге как будто сама, подгоняемая ветром. Мы едем молча, и только плечом я ощущаю спину своего каюра*. Настроение неважное. Хочется поскорей доехать до жилья, попасть в тепло. По рассказам каюра, в этом месте скалистый отвесный берег высотой метров четыреста.

[Каюр - погонщик собак (здесь и далее в квадратных скобках, если не указано другое, - примечания автора).]

Все чаще и чаще каюр останавливает упряжку и, бросив нас, то есть меня и собак, уходит проверить "дорогу". Он выбрасывает тормоз на длинной веревке вперед и идет за ним. Если веревка не вырывается из рук, каюр идет дальше и вновь забрасывает тормоз. А когда веревка вырывается - ясно, что в нескольких шагах обрыв.

На вершине скал иногда наметается снежный карниз, и горе путнику, если его собаки по неопытности своего хозяина попадают сюда: снег обрушивается, и нарта с седоками летит вниз. Часто в таких случаях снежная лавина хоронит и людей и собак. В таких местах лучше останавливаться до окончания пурги на ночевку.