Чудовище - [62]

Он прочищает горло и отвечает:

— Хорошо.

— Почему у тебя нет места для проживания?

— Почему ты задаешь так много вопросов?

Я кусаю губу.

— Мне любопытно.

Он выгибает бровь.

— Тебе любопытен я? Почему?

— Ты интересный.

Он почесывает покрытый бородой подбородок.

— Ты странная.

— Я знаю. — Я вздыхаю. — Именно так меня все и называют в школе.

Он указывает в сторону открытой двери гаража.

— Твой парень так не думает.

— Он не мой парень, — говорю я, скривившись. — Он здесь только за тем, чтобы подлизаться к моему отцу.

— Прошлой ночью он пытался сделать намного больше этого.

— И я просто прекрасно защитила саму себя.

Джеймисон вытаскивает с заднего кармана тряпку и вытирает ей руки. Потом отвечает, качая головой:

— Послушай, ребенок, у меня есть работа, которую я должен закончить. Почему бы тебе не пойти почитать свою книгу?

Приподняв подбородок, я отвечаю:

— Я не ребенок.

— Иди, — говорит он требовательно.

— Почему ты такой грубый?

— Потому что хочу поработать.

— Ты можешь работать со мной…

— Иди, — практически кричит он.

Я переминаюсь с ноги на ногу.

— Ты вспомнил этапы?

— Какие этапы?

— Этапы починки двигателя. Ты, видимо, пропустил какой-то шаг. Попробуй сделать все еще раз.

Сжав губы, какое-то время он раздумывает, а потом склоняется над двигателем. Он что-то передвигает, а потом начинает все с начала. Спустя минуту он останавливается. Меня озадачивает выражение его лица. У него получилось сделать то, что он пытался сделать раньше, чем бы, черт возьми, это ни было.

— Пожалуйста, — говорю я и выхожу из гостевого домика.

Что за жалость. Самый самовлюбленный, хоть и скучный, парень в мире хочет проводить со мной время, а единственный человек, которого я хоть немного нашла интересным, прогоняет меня.

***

В течении трех недель я держалась подальше от гостевого домика. Не потому, что меня испугал Джеймисон Брок. Я просто не собиралась находиться там, где мое присутствие нежеланно.

В то время, как я изо всех сил заставляю себя не смотреть в его сторону, он, как правило, постоянно наблюдает за мной. Когда я возвращаюсь домой из школы, одетая в длинную юбку в клетку, прикрывающую колени, белую рубашку на кнопках и синий пиджак, я ощущаю его взгляд на себе. Вот он — работает на прохладном апрельском воздухе над одной из машин отца.

Или, когда я стою на большой лужайке с клюшкой для лакросса в руках, подбрасываю мяч в воздух, а потом бегу и подпрыгиваю, чтобы поймать его, он сбоку от дома, поливает из шланга машину.

Или, когда я прогуливаюсь по пляжу, он выходит на пробежку, пробегает мимо меня по песку, не встретившись со мной взглядом.

По вечерам я стою на веранде Мэнора и всматриваюсь в Атлантический океан, а потом устремляю взгляд на звезды на небе. Обычно вокруг темно, только луна дарит мне свой свет.

В эти дни, со второго этажа гостевого домика доносится слабое свечение. Из комнаты, где сейчас обитает Джеймисон Брок, который не желает, чтобы этот «ребенок» крутился около него.

Наверное, он просто такой же, как и все остальные. Готовый диктовать, какую жизнь должна вести «такая девушка, как я». Но он даже не догадывается, что у меня гораздо больше планов, чем то, что запланировали для меня они.

Спасение собачки

— Что, черт возьми, ты творишь? — визжит мама.

— Его собирались усыпить. Я не могла оставить его там.

Я стою на круговой подъездной дорожке с десятилетним золотистым ретривером, который едва ходит, да еще и слепой.

Мама спускается по парадной лестнице и говорит визгливым голосом:

— Ты и шагу не ступишь в этот дом с этой дворнягой!

Сжимая в руках потрепанный поводок, я никак не могу понять, почему она отказывает в приюте такому милому созданию.

— И что ты предлагаешь мне сделать с ним?

— Верни его назад! — Она говорит это так, будто других вариантов и нет.

— Он погибнет.

— Значит, туда ему и дорога.

Мой тон становится вызывающим.

— Отлично, значит, когда ты постареешь и станешь совсем дряхлой, я просто усыплю тебя.

Она в отчаянии вскидывает руки вверх.

— Я больше не знаю, что с тобой делать. — Со злобным блеском в глазах, она тыкает пальцем в сторону собаки. — Это существо не переступит порог моего дома, на этом все. — Топая ногами, она заходит в дом через парадную дверь и захлопывает ее за собой.

Я приседаю и пробегаюсь пальцами за ушком собаки.

— Все в порядке, Бадди. Я тебя не оставлю. Если тебе не позволено войти внутрь, значит и мне тоже.

Я веду его через большую лужайку. Он идет очень медленно. Болезненно медленно. Сегодня после школы у меня был день волонтерства в приюте. Бадди привели туда несколько недель назад, кто-то выкинул его, потому что они больше не могли заботиться о нем. Другие волонтеры бегут к щеночкам или маленьким собачкам, похожим на щеночков, но не я. Мне нравятся старые, облезлые дворняги. Те, которых общество отодвигает в сторону, потому что они не милые или идеальные.

Когда я узнала, что его собираются усыпить, я подписала бумагу о попечительстве, схватила его ошейник и увела его оттуда. Что за жестокий исход для собаки. Только потому, что он слепой и никто не хочет забрать его, не означает, что его нужно убить. Мы не позволяем неизлечимо больным людям, которые хотят умереть на своих условиях, уйти в мир иной, но общество так легко избавляется от животных только потому, что у них нет дома. Это очень жестоко.