Чудовище - [51]

Лукас не отводил взгляда от шрамов, зная, что просто не выдержит того, что увидит в ее глазах.

— Что случилось? — выдохнула она.

Если бы в подвале не было так пусто, так тихо, он никогда бы не услышал вопроса. В животе скрутился узел. Лукас никому не рассказывал, что случилось с ним и его семьей долгих пять лет тому назад. Люди знали. Люди в этом городке кое-что знали о случившемся, но он никогда не рассказал бы им. Не рассказал бы о том, как проснулся в ожоговом отделении больницы, как похоронил свою семью, свою любовь, свою жизнь. Он никогда и слова не промолвил бы о той ночи.

— Ты думаешь, если никому не рассказать, то не заслужишь прощения?

Его сердце рванулось из груди, надеясь, моля о признании, но как только взгляд Эванджелины встретился с его, Лукас отчаянно пожелал, чтобы его призраки остались там, в машине, вместе с бейджем и телефоном. Как и мысли о том, чтобы переложить груз своей вины на эту девушку…

— Я думаю, если ты выжил, ты должен жить. — Ее губы дрожали, когда она говорила, но слова звучали решительно. Эва оказалась сильнее, чем он думал, и Лукасу отчаянно захотелось довериться ей.

Гром разнесся по больнице и сотряс стену, которую Лукас давным-давно воздвиг между собой и миром.

Он подумал о том, что эта ночь, эта буря — совсем как та ночь и та буря, и, может, ему и правда стоит рассказать обо всем этой незнакомке здесь, в полутьме подвала. Может, она была послана, чтобы принять его грех и отпустить его ему, чтобы он смог дышать, черт возьми, чтобы он хотя бы один день смог дышать, не чувствуя боли потерь и пламени ожогов. Может, он просто устал прятаться, а она — просто человек, который будет с ним сегодня и исчезнет навсегда уже завтра.

В холле было совсем тихо, и он подумал на секунду, что мог бы услышать, как бьется быстрый пульс Эвы в ожидании его признания. Она сидела, скрестив ноги и накинув на плечи его куртку, которую он так по-джентльменски ей предложил.

— Доктор Принс, — сказала она, — у нас у всех есть истории, которые медленно тянут нас ко дну. Нам остается только бороться за глоток воздуха, если мы хотим выплыть.

Эванджелина не улыбалась. Как будто точно понимала: то, что он готов ей рассказать, может потопить их обоих. И прежде, чем он смог себя остановить, прежде, чем смог отрешиться от своих эмоций безразличием, натренированным за годы практики, Лукас рассказал этой незнакомке о своем грехе.

Глава 4

Лукас сглотнул комок в горле, его взгляд снова скользнул к изуродованной руке, и сердце Эванджелины замерло. Она не знала этого человек. Не знала, любит ли он сливки в кофе или сахар. Она понятия не имела, какой его любимый цвет, какой марки у него машина, любит ли он читать или предпочитает смотреть телевизор, но когда он, наконец, посмотрел на нее, она увидела все. Увидела, что он задыхается от боли. Увидела его силу под маской безразличия. Увидела боль и страх, любовь и ненависть. Отвращение, надежду и гордость, спрятанные за темными ресницами. Он страдал, как и она. Они были так похожи. Что-то внутри Эвы встало на место, что-то, что так давно было спрятано, то, что скрывалось, дожидаясь момента — этого момента. Что-то настолько человеческое, чистое и настоящее заставило ее подняться с места и пересечь коридор. Доктор Принс сидел на холодном полу, поджав ноги. Его глаза округлились, когда Эва опустилась рядом.

— Из-за меня погибла моя семья. — Эти слова он едва выдавил. Эва не раздумывала ни секунды, она просто положила руку ему на плечо.

Он не отстранился от ее прикосновения, но его легкая дрожь потрясла Эву до глубины души. Она опустила руку, скользнув пальцами по шрамам, и прошептала:

— Я тебе не верю.

И вот теперь он отстранился. Горечь наполнила голос Лукаса.

— Ты меня не знаешь.

— Так расскажи мне, — сказала она.

Лукас резко выдохнул. Правая его рука безвольно скользнула вниз, и он положил ладонь на бетон между ними. Пальцы Эвы чесались от желания коснуться его, смягчить его боль, облегчить его страдания. Да, она его не знала, но хотела узнать.

— Расскажи мне, — сказала она, переплетая его пальцы со своими.

Лукас дернулся, его взгляд пригвоздил ее к месту. Эва замерла, готовая к отпору, готовая к тому, что он отдернет руку. Но вместо этого он только крепче сжал ее пальцы, держа ее так, словно он падает, а она — единственное, что может остановить его падение, задержать его в настоящем.

— Пять лет назад я потерял невесту и родителей в автомобильной аварии, — сказал он, закрыв глаза.

Эванджелина сжала губы, сдерживая легкий вскрик — свои чувства. Она смотрела, как поднимается и опадает его грудь, пока глаза его не открылись и он не взглянул на нее, умоляя о поддержке.

— В ту ночь… все было так похоже на эту. Погода… Это был наш предпраздничный ужин. Мы с Роуз собирались пожениться на следующий день. — Эву замутило, когда он продолжил. — Я выпил пару бокалов вина, не больше, чем обычно, но дороги… и лед… я потерял управление. В одно мгновение все смеялись, а в другое — все стало тихо, и машина слетела с дороги. Все было нереально. Я сделал все, что было нужно. Я нажал на тормоза, но нас закрутило. Я ехал слишком быстро… черт возьми. — Эва осознала, что сжимает его руку так сильно, что пальцы похолодели, но когда она попыталась отпустить, он обхватил ее ладонь еще сильнее, словно намереваясь сломать ей руку. — Мы говорили о будущем и нашей свадьбе, смеялись над папиными шутками, когда все стало плохо. Я должен был быть более ответственным. Я должен был быть трезвым.