Чудо-моргушник в Некитае - [77]

- Крокодилы? - в один голос переспросили аббат и граф.

- Ну да. Тоже водная тварь и тоже зубастая. А что? Не сомневайтесь крокодил ногу оттяпает не хуже всякой акулы.

- Ну, а облик-то, облик! - воскликнул граф.

- А что облик - приделаем к хвосту плавники, к спине, на башку тигровую шкуру натянем с прорезями для глаз - вот вам и тигровая акула.

- Хм, - задумчиво протянул Артуа. - Я вижу, у вас все предусмотрено.

- Само собой! Год к встрече готовимся, - как-то не совсем понятно отвечал Ли Фань. - Ну так что - значит, морской вариант?

На Артуа Морском они и расстались.

Вечером же граф и аббат Крюшон вновь оказались в гостях у императора. Теперь все было иначе - фиаско первых дней при дворе императора сменилось на полный триумф. Правда, во дворец их на сей раз отвез рикша, который не притворялся иностранным послом Тапкином или Пфлюгеном. Но зато никто не смел пикнуть пол-слова против - палач, не отваживаясь более дискутировать с аббатом, забился куда-то в угол, Гу Жуй знай мелко кланялся... Что же до британца и немца, то граф, едва завидев Тапкина за столом, не мог сдержать того импульса, что появляется у всякого гасконца при виде англичан - он как на крыльях полетел к столу британца и рявкнул ему в лицо:

- Долой обрыдших колониалистов!

Аббат, не отставая от своего друга, тотчас крикнул в глаза Пфлюгену:

- К чертям германских милитаристов!

И сделал свой коронный футбольный жест правой рукой. Император показал большой палец, а весь зал разразился бурными продолжительными аплодисментами. К французам беспрерывно подходили все новые придворные и наперебой выражали свое сочувствие и поддержку. Не было лестных слов, какими бы они не удостоили двоих героев - особенно, конечно, графа Артуа. Но и аббат пожал свою жатву признания, - в частности, все восхищались его мастерскими мячами в финальном матче Кубка чемпионов и всячески хулили сапожника-судью. Что же до мерзкого додека-педираса, то есть говенного рецензента Гастона де Мишо, то его все называли не только непечатно, но даже неписьменно и непроизносимо (и вот почему эти сочные эпитеты просто не могут быть явлены на этих страницах - а что делать, охрана общественной нравственности, господа!).

Императрица пригласила графа к себе за стол на возвышении. Она смотрела на него взором безмерного восхищения и некоторой вины.

- Граф, - срывающимся голосом говорила императрица, - признаюсь, вчерашнее недоразумение с ханориком-телепатом ложно подействовало на меня... Я виновата перед вами... Но теперь, теперь, когда все разъяснилось... Граф, вы - герой, герой моей мечты!

Она вглядывалась в его лицо с выражением бесконечной любви и обожания.

- Поэт, рыцарь, онанавт, - прошептала государыня, пожимая руку графа. - Вы - настоящий мужчина, граф! Но, - добавила она тут же, - вы тоже передо мной провинились.

- Чем же? - изумился граф.

- А почему вы вчера вечером не заглянули ко мне после литературного вечера? Мне было так тоскливо, так одиноко...

- О, мадам! - вскричал граф. - Умоляю, наложите, наложите же на меня самую строгую кару за этот проступок! Я готов на что угодно, чтобы искупить свою вину!

- Нет, нет! - шаловливо погрозила ему пальцем императрица. - Я вас так легко не прощу. Вы должны придти ко мне сегодня и умолять о прощении.

- Как долго, ваше величество? - переспросил граф, ещё не вполне поверив в свое счастье.

- До тех пор, пока я не смилостивлюсь и не прощу вас!

- Я готов провести подле ваших ног целую вечность! - пылко отвечал Артуа.

- Посмотрим, сученок, - отвечала со злобной улыбкой императрица и хищно облизнулась.

Еще не окончился прием во дворце, как государыня увела графа в свой будуар, где он немедленно принялся молить её о прощении. Аббат был вынужден возвращаться домой в компании де Перастини. Граф же приехал ранним утром и проспал полдня. Он вышел только к обеду.

- Как, - участливо осведомился аббат, - вы уже прощены?

Граф сделал небрежное движение победителя.

- Почти. Я умолял о прощении всю ночь и...

- И?

- Под утро мне удалось тронуть сердце государыни - я вовремя вспомнил один способ - мне его показала одна черноглазая служаночка... впрочем, это неважно. Но государыня сказала, что ещё не вполне простила меня. Вечером я снова отправлюсь к моей даме и, с Божьей помощью, выпрошу на сей раз окончательное прощение.

- Я помолюсь за вас непорочной Агнессе, граф, - сказал аббат.

После обеда к ним нагрянули гости. Сначала заявился де Перастини.

- Ну, вы, ребята, даете! - забазлал он с порога. - Так утереть нос этому Тапкину и Пфлюгену! Я проходил под окном британца - оттуда слышатся рыдания и звуки волынки... Кстати, граф, вы уже выпросили августейшее прощение?

- Не совсем, - отвечал граф. - Но сегодня я надеюсь добиться окончательного помилования.

- Ну, это вы зря! - заметил итальянец. - Если уж после первой ночи вас не простили, то теперь уж не меньше месяца придется... А кстати, как вы просили о прощении - снизу или сверху?

- Граф всегда молит о прощении сначала сзади, потом снизу, а потом сверху, - любезно отвечал за графа аббат.

- Попробуйте сбоку, - немедля посоветовал де Перастини. - Уверяю вас это лучший способ умаслить самую неподатливую особу.