Чудо-моргушник в Некитае - [74]

Но его оправдания прервал абат Крюшон.

БРАТ ИЗАБЕЛЛА

- Нет, граф, неправда, - кротко, но твердо возразил аббат Крюшон. Вот вы говорите, что у мужчин не бывает менструаций, а я совершенно точно знаю, что бывают.

- Да? - язвительно спросил граф Артуа. - Откуда же вы это знаете, позвольте узнать? Никак, вы сами подвержены этому расстройству?

- Нет-с, я не подвержен, но все равно знаю.

- Но откуда же?

- У нас в монастыре был монах, у которого были менструации.

С минуту все молчали, переваривая новость, и наконец Ли Фань произнес:

- А кто такой был этот монах?

- Его звали брат Изабелла, - отвечал аббат.

- Простите, аббат, что за чушь вы несете! - вспылил граф. - Изабелла это женское имя.

- Верно, однако монаха звали так.

- Ну, значит, он был монашкой, а не монахом!

- Нет, ничего подобного. Монастырь, в коем я подвизался как послушник, был мужским, и женщин в нем быть совершенно не могло.

- Скажите-ка, любезный аббат, - осведомился Ли Фань, - а не было ли в вашем брате Изабелле чего-либо необычного? Например, не страдал ли он какой-либо болезнью?

Аббат Крюшон признал, что догадка Ли Фаня справедлива.

- Действительно, брат Изабелла был серьезно болен. Ночами он тяжко стонал. Я это хорошо слышал, потому что моя келья была рядом.

- А какого рода была болезнь у брата Изабеллы? - вновь поинтересовался Ли Фань. - И неужели никто не пытался вылечить несчастного?

- Что до болезни, - смущенно признался аббат Крюшон, - то её природа так и осталась неясной. Тем не менее, мы, как слуги Христовы, разумеется, старались помочь несчастному, чем могли. Наш игумен, святой отец Жан, почти каждую ночь проводил в келье брата Изабеллы, не щадя своего сна.

- Но что же он там делал ночью? - возопил граф Артуа.

- Как - что? - изумился аббат. - Конечно же, он пытался исцелить брата Изабеллу.

- И как - помогало?

- Увы, - вздохнул аббат. - Чем более усердно наш игумен пользовал больного, тем более тяжкие стоны тот испускал. Доходило до того, что пол-монастыря сходилось у дверей кельи, слушая эти стенания.

- У меня, - обвел собеседников проникновенным взором аббат, - в такие минуты сердце сокрушалось и ликовало одновременно. С одной стороны, я скорбел о тяжелой хвори моего ближнего. Но с другой стороны, я видел в остальных наших братьях столько христианского сострадания, такое участие к мукам несчастного, какое, грешен, никак не ожидал найти в нашей обители.

- А что же, другие монахи не пробовали лечить брата Изабеллу? спросил граф.

- Пробовали, конечно же, пробовали, - заверил аббат. - Правда, они делали это обычно в отсутствие нашего настоятеля святого отца Жана. Особенное усердие в этом проявлял брат Николай, монах, который казался мне ранее самым грубым и менее других способным к христианскому состраданию. Это был такой звероподобный детина, с какой-то, знаете ли, бычьей физиономией... Увы, как мы порой ошибаемся в своих ближних! Как мы бываем...

- Погодите-ка, - перебил граф. - А каким образом монахи лечили брата Изабеллу?

- Иногда они водили его в баню, - отвечал наш кроткий аббат, - иногда проводили сеанс лечения прямо у него в келье. Но какие способы они практиковали, я, право, затрудняюсь сказать. Меня, как послушника, ещё не допускали к лечебным процедурам.

- И что же, вы так и не поучаствовали... э... в лечении? полюбопытствовал Ли Фань.

Аббат Крюшон помолчал, припоминая, и сказал:

- Один раз, верно, наш святой отец Жан гостил у епископа, а наши монахи отправились на заготовку дров. Через стенку я слышал, как ворочается у себя на постели брат Изабелла, и преисполнился пламенным сочувствием к моему страждущему брату во Христе. "Может быть, я чем-то смогу послужить больному?" - подумал я. И движимый христианским порывом, я толкнулся в келью брата Изабеллы.

- И что же он?

- Брат Изабелла очень удивился и воскликнул: "Как, толстячок, и ты туда же?" - "Конечно, я новичок и не так опытен, как те братья, что обычно пользуют тебя, брат Изабелла, - отвечал я. - Но, Бог даст, возможно, и мне удастся выполнить какие-либо процедуры".

- И что же дальше?

- Брат Изабелла почему-то рассмеялся. Он произнес какую-то загадочную странную фразу...

- Какую же? - в один голос спросили граф Артуа и Ли Фань, обнаруживая самый живой интерес к рассказу аббата.

Аббат Крюшон потупился, помолчал и с кротким ясным взглядом отвечал:

- Брат Изабелла воскликнул: "Э, да никак в нашем монастыре ещё остались девственники!"

- О, это интересно! И что же потом?

- Потом неожиданно в келью ворвался тот самый брат Николай. Он бегом прибежал с лесозаготовок, чтобы провести сеанс врачевания брата Изабеллы. Этот монах грубо схватил меня и вытолкал в коридор. "Но я только хотел слегка полечить нашего страждущего брата," - объяснил я. Однако брат Николай сказал, что я ещё не готов производить лечебные процедуры.

- Вон оно как! И что же, надо полагать, вскоре они приступили к этим процедурам и через стенки понеслись стоны?

- Нет, не понеслись. Брат Изабелла почему-то отказался от лечения. Он сказал... Постойте-ка... Да, да, верно - он сказал: "Гуляй, парень, у меня нынче менструации". Вот так я и узнал, - заключил аббат, окидывая присутствующих взором небесной чистоты, - что у брата Изабеллы бывают менструации.